Онлайн книга «Век Екатерины Великой»
Екатерина посмотрела на него убийственным взглядом. Григорий опустил голову, добавил виновато: – Окромя последнего разу. Согласен – дал там маху. Екатерина нервно передернула плечами и, внезапно успокоившись, села в свое кресло, указала глазами на кресло, стоявшее напротив. – Ну, и кого мне послать на новые переговоры в румынский Бухарест? – спросила она ровным голосом. Боясь промедленья, граф быстро ответил: – Думаю, справятся с оным делом или Разумовский, или Панин, или… Обресков. Императрица, раздумывая, забарабанила пальцами по столику, прилегающему к креслу. – А с Таракановой, – увереннее продолжил князь Орлов, – сумеет легко разобраться мой брат Алексей. Сами знаете, при его желании ни одна женщина перед ним не устоит. – Да, тут не спорю, вы с ним одним миром мазаны. Она помолчала. – Однако, – сказала она, – предложения твои стоит рассмотреть. Тем более, что в Ливорно сейчас стоит эскадра нашего адмирала Самуила Грейга. – Вот с ним, – подхватил ее мысль князь, – Алешка и привезет Тараканову! – Тогда-то мы и послушаем, откуда у нашей бывшей императрицы Елизаветы столько дочерей взялось. Орлов посмотрел с изумлением. – Так Тараканова не одна? Екатерина нервно отвернула лицо. – На нынешний день их две. – Две? Кто ж они? – Не более двух недель назад добилась у меня приема одна монахиня. Сказалась дочерью Елизаветы. Но она ни на что не претендует. Орлов помолчал, переваривая новость. – И где ж она нынче? Государыня нехотя ответила: – Попросилась в обитель, я ей разрешила. Архимандрит Платон позаботится о ней. Орлов не рискнул спросить – что за обитель, где теперь обретается мнимая или настоящая дочь императрицы, ушедшей в мир иной десять с лишком лет назад. – Колико же ей лет? – Не спросила. Лет тридцать. – Похожа на родителей? Екатерина пожала плечами. – Не знаю. Лицо благообразное. Худа, хороша собой, но зело бледна. – Звать-то как? Екатерина обожгла его взглядом, отвернулась. – Ну зачем вам все сие? – спросила она устало. – Теперь она инокиня Досифея. Вы лучше займитесь своим братом. Пусть отработает ваш проступок, не то не жить ему в Нескучном дворце. Как приехал сей весной, жил там, как император. Война идет, а у него три недели беспрерывные балы, рауты, обеды всем на зависть. Не пора ли ему жениться, остепениться? Императрица теперь старалась не выказывать своего гнева, но получалось у нее сие с большим трудом. Князь Григорий Григорьевич не знал, как себя повести, дабы успокоить ее. Видел, что все Орловы ей теперь поперек горла. Сказал торопливо: – Ваше Величество, ну все, все! Слово чести! Я более не позволю себе таковой выходки. Поручение ваше с фальшивой Таракановой Алексей выполнит в лучшем виде. Увидите! – Свежо предание, да верится с трудом! – язвительно заметила Екатерина, не глядя в его сторону, и замолчала. Молчал и Григорий, не зная, что и сказать. – Кстати, – сказал он грустным голосом, – наш сын-путешественник прислал из Лейпцига очередное письмо камергеру Василию Шкурину. – То ведаю, – отозвалась она неохотно. – Письмо писали сыновья Василия Григорьевича, наш Алексей учинил лишь короткую приписку. Екатерина Алексеевна потянулась к массивной шкатулке, стоящей на столе. Вынула последний портрет десятилетнего сына, подала посмотреть Григорию Григорьевичу. Орлов подошел, взял портрет. Глаза императрицы смотрели мимо него. Она думала о другом сыне, о Павле. Слишком много тот стал себе позволять. Не пора ли его оженить? Императрица встала. Поднялся и князь Орлов. Выпроводив Григория, она тут же, по совету князя Григория, написала письмо Алексею Орлову, в коем попросила его возглавить операцию по поимке самозванки Таракановой. Позвонив в колокольчик, она приказала статс-секретарю пригласить камергера Василия Шкурина. Сама встала встретить его у дверей. Он появился немедленно, весь внимание. С ним, единственным из камергеров, она говорила на «ты». – Друг мой Василий Григорьевич, – сказала она, протягивая руку для поцелуя, – знаю я, как ты предан мне, и ты ведаешь, как я безмерно ценю твою дружбу. Нынче ты можешь доказать ее в очередной раз. Василий Шкурин весь подобрался, кивнул головой, склонился в поклоне. – Рад служить вам, государыня Екатерина Алексеевна! Императрица жестом пригласила его к столу. – Присаживайся, Василий Григорьевич, разговор будет важным. – Екатерина подошла к столу с бумагами и тоже села. Перебрала несколько исписанных листов и, выбрав один, сказала с раздражением: – Се очередная депеша от нашего посланника из Италии о некоей княжне Таракановой, представляющей себя как дщерь покойной императрицы Елизаветы. Шкурин пробежал глазами по письму, затем перечитал его. Екатерина вновь зашуршала бумагами. – А вот тебе письмо для графа Алексея Орлова. Ты должон его в великой тайне, во что бы то ни стало, доставить в Италию, в руки оного графа. Здесь рекомендации, как ему действовать, дабы доставить сию девицу из Ливорно в Петербург. Ты должон будешь оставаться там в его распоряжении, пока дело не будет сделано. Вот тебе грамота для господина Самуила Грейга, капитана корабля, на коем вы, выполнив задание, вернетесь домой. Ты понял меня, Василий Григорьевич? – Будет сделано с точностью, государыня-матушка. Шкурин поднялся, сделал глубокий поклон. Вынув из шкатулки бархатный мешочек, Екатерина передала его камергеру. – Здесь достаточно денег, дабы ты ни в чем не нуждался в дороге. Императрица встала, обняла его, под руку повела к двери. – Спасибо, добрый мой друг. Нынче же вечером тебе надлежит ехать. Письмо передай лично в руки, токмо ему и никому другому. В дверях она еще раз обняла его. – Ну, с Богом! Чаю, свидимся через месяц. Дежурная кавалергардская стража закрыла за ним дверь, а Екатерина прошла в свою спальню. Села перед зеркалом в золоченной овальной раме. На нее смотрело озабоченное, встревоженное и подурневшее лицо. Екатерина приблизила лицо к зеркалу. «Конечно, не спала полночи, отсюда и круги под глазами. Надобно приложить чайный отвар. Когда токмо прекратятся все сии напасти: то турки, то поляки, то Орлов, то Тараканова, – подумала она с отчаянием. – Когда же наступит покой? – Екатерина била по краю стола прямыми пальцами ладони – сие означало, что она принимает важное решение. – Все! Надо прощаться с Гришей на век, хватит!» – твердо решила она, отвернув от зеркала лицо, мокрое от слез. |