Онлайн книга «Век Екатерины Великой»
Императрица Елизавета находилась в тяжелейшем состоянии. Весь мир затаил дыхание, понеже уход ее сулил большие перемены на политической арене. Их ждал прусский король Фридрих Второй: после взятия Кольберга, в декабре сего года, его ожидало полное поражение, ежели бы русские и австрийцы продолжали наступление какой-то месяц или два. Побежденный при Гросс-Егерсдорфе и Кунерсдорфе, король прекрасно сознавал оную неизбежность. Но было ясно, что восшествие на российский престол обожающего его Петра Третьего помогло бы Фридриху удержаться на троне. * * * Григорий Орлов жил в доме банкира Кнутсена, неподалеку от Зимнего дворца. Добраться за десять минут к Великой княгине ему не составляло никакого труда. Довольный полученным от братьев советом касательно родов Екатерины Алексеевны, Григорий Орлов, пробравшись в покои Великой княгини на следующую же ночь, поделился с ней сим планом. Восторженные глаза Екатерины мгновенно посерьезнели. – Пожар? Как страшно! Как я боюсь, свет мой, Гришенька! И кто согласится на оное? – Был бы у меня дом, не секунду не задумался бы! Екатерина нежно повела рукой по его пышным кудрям. – Любишь меня? – Люблю! Она благодарно прижалась к нему. – Посмотри, – сказала она, – как вырос твой сыночек. Она положила его ручищи поверх ее живота. Он ласково провел по нему, вдруг резко отдернул ладонь. Удивленно уставился на нее. – Трепыхается… – прошептал он недоверчиво, снова положив руку на живот. Екатерина улыбнулась. – Ему уже там пять месяцев, пора дать о себе знать. Бьет ножками. Ты послушай, что он там вытворяет. Приложи ухо. Григорий осторожно пристроился к телу. Через минуту, оторвавшись, растерянно посмотрел на княгиню. – Каковое дитя! Бултыхается в чреве зело шустро! – Говорю тебе, сынок будет, Гришенька. – Скорей бы уж! – Разрешусь через четыре месяца. Одно жаль – приходится скрывать счастие мое. Благо, ношу широкую траурную одежду. Морю ребенка голодом, дабы заметно не прибавлять весу. И то в последнее время стали говорить мне, что похорошела – оттого, вестимо, что телом крупнее стала. – Похорошела-похорошела, не сомневайся, красавица моя. Терпи, Като. Сильно не перетягивайся, задушишь чадо наше. – Да уж, колико ради тебя терплю, милый мой. Всем рискую! – Оба мы с тобой рискуем. Екатерина нежно обвила его руками, крепко поцеловала. – Ни о чем не жалею, свет мой, Гришенька. Орел мой! Будь, что будет. – Будь, что будет, – повторил он за ней. Перебирая его вьющиеся волосы, она спросила, пытливо заглядывая в глаза: – Тем паче, что знаю я – ты меня спасешь. – Жизнь за тебя положу, – без тени сомнения ответил Григорий. Екатерина в благодарность паки крепко обняла его. * * * Идея с пожаром после нескольких ночей раздумий пришлась Великой княгине по душе. Она посоветовалась с Шаргородской. Та, недолго думая, предложила обратиться к Василию Григорьевичу Шкурину. – Он живота своего не пожалеет, – сказала она. – Ради тебя, матушка, все сделает, и даже собственный дом свой подожжет. – А не жаль будет ему, Екатерина Ивановна? – И чего там жалеть? Выведет семью, сам запалит свой домишко, а уж ты, голубушка, опосля поможешь ему паки отстроить достойный дом. Она поминутно что-то оправляла в одежде Екатерины, оглядывала ее фигуру с пристрастием. – Что, Екатерина Ивановна, заметно я округлилась? – Ничего, милая, ничего не видно. И не думайте. Да берегите себя, не ходите скорым шагом, как привыкли. Не приведи Господь, споткнетесь, упадете… Типун мне на язык, – шлепнула камер-фрау себя по губам. Декабрь выдался суровым, на улицу невозможно было и носа высунуть. Орлов приезжал ночью, еле-еле шептал застуженным голосом. Она просила его не появляться, пока не пройдут сильные холода. Всякий раз он клятвенно обещал; но потом все равно приезжал. – Ну, как ты нынче выдержала свой пост у постели больной? – спрашивал он. – Как всегда. Уже который день она, бедняжка, еле дышит. Народу около нее хватает, многие в слезах. – А что лекари? – Медикусы пожимают плечами, говорят, возможно самое страшное. Григорий, разомлев у жаркой керамической печи, едва держал глаза открытыми. – Да-а, и ведь не так много ей лет… – Месяц назад исполнилось пятьдесят два. – Печально… Говорят, наследник буквально не дождется ее смерти? Граф Панин сказывал… – Да, – перебила его Екатерина. – Безобразная сцена произошла. Мне уже поведали, как он обошелся с Никитой Ивановичем. – Что Панин! Наш наследничек престола со всеми разговаривает, как ему заблагорассудится. Орлов положил свою огромную ладонь на маленькую ручку Екатерины, нежно пожал ее. – Хорошо, душенька, что ты там каждое утро. Люди видят твое доброе отношение к государыне, а сей шут, – Григорий мотнул головой в сторону покоев Великого князя, – скоро дошутится. Не станут русские терпеть царя без царя в голове. – Не понимаю, о чем говоришь ты? Коли не поздоровится ему, то и мне несладко будет. Меня-то за ним отправят. – Не отправят, – сердито проговорил Григорий. – Не допущу, дабы мать моего ребенка где-то мыкалась. Она подошла к нему, села на колени. Дрожащими пальцами принялась гладить его темно-русые кудри, разрумянившееся лицо. Орлов поднял на нее глаза и вздрогнул. – Да ты, никак, плачешь! Крепко обняв ее, он стал уговаривать ее успокоиться. Екатерина отвернулась, быстро вытерла платком набежавшие слезы, вымученно улыбнулась: – Гриша, сам понимаешь – положение мое самое что ни на есть безвыходное. Петр Федорович лютует. Слышала, хочет сослать меня в монастырь вместе с сыном. – Она всхлипнула, но, взяв себя в руки, успокоилась. Встала, сцепив руки, и прошла к своему креслу, шурша тяжелым платьем. Григорий такожде встал, беспокойно прошелся по комнате. Подошел, присел перед ней на корточки. – Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. У тебя есть я – положись на меня! Ты же знаешь, я придумаю, как выйти даже из самого безнадежного положения. Екатерина слабо улыбнулась. – Но как? Ужели ты и в самом деле думаешь, что с двумя братьями сумеешь поднять армию? Или хотя бы гвардию? Орлов выпятил губу, сказал самонадеянно: – Да и один смогу, без братьев. |