Онлайн книга «Ратоборцы»
|
И как только Мстислав с высоты орлиного клюва издавал радостный вопль, что едет отец, и, набивая о мрамор шишки и синяки, скатывался со столпа вниз, так сейчас же Анна и все они, стремглав, наперегонки, мчались навстречу. Анна Мстиславовна еще девушкой – ведь дочь княжны половецкой и Мстислава Удалого! – выезживала диких коней. Встречать мужа ей поневоле приходилось, ради благолепия, в дамском, а не на мужском седле. И естественно, сыны обгоняли ее. И когда они, доскакав, окружали отца, радуясь и галдя и лихо наездничая вокруг него, Анна Мстиславовна, прискакав после всех, принималась притворно гневаться на мальчишек своих: в следующий раз, грозилась она, что бы там ни стали говорить за ее спиною толстые боярыни холмские, а уж она непременно будет в мужском седле. А тогда-де посмотрим, кто обгонит! В последний год и десятилетняя Дубравка, которая прежде всегда, бывало, оставалась у столпа в коляске вместе со своей строгой воспитательницей, боярыней Верой, стала выезжать навстречу отцу верхом на спокойном иноходце, бок о бок с матерью. Ветер конского бега развевал красный короткий плащ Даниила, наброшенный поверх панциря. Нет, оказывается, ждут, ждут его… Вот виднеется кучка людей возле самого подножья столпа. Однако почему они пешие? Да и они ли это? Ни одна золотистая нить, ни одна искра не просверкнет на одеянии тех, кто вышел встречать его… Даниил осадил коня. Льдинка внезапного ужаса скользнула где-то глубоко внутри, и всю спину обдало холодом и слабостью. Теперь он ясно различал, что на всех, кто стоял у столпа, были темно-вишневого, коричневого и багрового цвета одежды: это был княжеский траур, это была панихидная одежда! «Но… кто же умер? Кто? Кто?..» Остановив коня, он всматривался, узнавал и не узнавал. До изваянья оставалось еще с полверсты. И вдруг вспомнился рассказ папского легата, когда они ехали с ним в одном возке среди донецких снежных степей, – рассказ об открытиях Роджера Бекона, о том, что будто бы в зрительную трубу, им изобретенную, можно рассмотреть даже и поверхность Луны… О, если бы знать, еще не подъезжая, что случилось, что там произошло без него!.. Он тронул поводья, и конь сызнова ринулся вперед. Даниил начал узнавать. Вот Васильке. Вот – сыны: Рома… Лев… Мстислав… Шварно… Но где же Анна?! Дубравка где?! Собравшиеся у столпа все стоят понуря голову. Ни один не делает и шага навстречу к нему!.. Тут он снова, уже совсем близко от них и уж совсем по-иному, осадил коня и выпрямился. И сразу же, как всегда, поняв, как должно, это его безмолвное повеление, брат Васильке отделился от остальных и начал медленно приближаться к нему. Когда оставалось между ними не более десяти шагов, Даниил спрыгнул с коня, снял перчатки и пошел навстречу брату. Васильке Романович сделал было движенье левой рукой, чтобы снять шапку, но старший брат порывисто, как бы с раздражением, остановил его руку, и шапка Василька Романовича упала наземь. – Ну?! – глухо проговорил Даниил и широко и вопрошающе протянул к нему обе руки. Васильке страшно, по-мужски, всхлипнул и, сотрясаясь головой, приникнул лицом к панцирю брата. Даниил стоял неподвижно, стиснув брови, и прерывающимся голосом повторял все одно и то же: – Ну?! Ну?! Ну?! А в душе стояло: «Да которая, которая же из них?!» Он не смел заговорить, он боялся, что язык, что уста откажутся повиноваться ему, что не смогут они произнести ни одно из этих двух, столь отрадных, блаженных, а сейчас вот как бы даже страшных, непроизносимых имен. Правая рука его все еще прижимала к нагрудной пластине панциря голову плачущего Василька. Но в то же время поверх головы брата взор его снова и снова обегал маленькую кучку людей, стоявших у подножья столпа: ни Дубравки, ни Анны! И вдруг он почувствовал, что кто-то взял потихонечку его левую, книзу опущенную руку. Склонив взор, он увидел, что это Дубравка припала к его руке, и тотчас же ощутил, как слезы ее капают на руку. Близко перед собою, внизу, увидел он светлый затылок дочери. Но что это? Будто две черные летучие мыши вцепились в ее тоненькую детскую шейку и прикрыли жесткими крылами золотистую ямку затылка, откуда расходились косички!.. И тотчас понял, что это – похоронные вкосники… Сдавив слезы и совладав с первым ужасом беды, Даниил Романович большим, суровым шагом близился к сыновьям. Склонив головы, все четверо без шапок, они ожидали его, не смея двинуться навстречу. Не дойдя нескольких шагов, Даниил остановился. Обе руки его вскинулись кверху, он простер их в сторону сыновей и, возвысив голос, сам не зная, что говорит, глухим голосом не то выкрикнул, не то прорыдал страшную укоризну: – Что же вы?!! Что же вы не уберегли мать?! И повернул в сторону, и пошел, пошел по полю, не глядя ни на кого. Отвеваемый ветром красный плащ обозначал его путь… С глазами, полными слез, сыновья повернулись вслед уходящему отцу, но все так же стояли, не смея двинуться с места. Один только Васильке отважился следовать за братом и шел чуть поодаль. Пройдя немного, Васильке Романович, которому жалко стало племянников, кивнул им головою, чтобы и они следовали в отдаленье за отцом. Даниил резко остановился. Василько подбежал к брату, думая, что он может понадобиться ему. И тогда-то Даниил схватил брата за сукно кафтана на груди и рванул. Не ведавший страха под саблями вражескими, Васильке стоял, задыхаясь, перепуганный насмерть. А старший, потрясая им и то притягивая, то отталкивая его, загремел во весь свой грозный, далеко в битвах слышимый голос: – А что же – воины мои не ожидали меня?! Васильке молчал. Тогда снова, и столь же грозно, как бы допрашивая брата своего, князь Галицкий возопил: – А что же – бояре мои не ожидали меня?! Кирилл– митрополит?! Все духовенство честное – где они?! Гневом напоены были эти слова. Наконец он отпустил брата. Однако гневным взором он все еще как бы потрясал и удерживал его недвижимым и призывал к ответу. И тогда Василько, сквозь слезы бесконечной своей любвик старшему, но и объятый трепетом перед ним, ответил, глядя брату в лицо синими добрыми глазами: – Брат!.. Государь!.. Ждали, ждут… все ждут спозаранку… И народ, и все, все тебя ждут… Истомились… Только ведь горе-то, горе-то какое!.. И не посмели мы знака подать… Даниил сощурился и сурово произнес: – То – мое горе. А вы государя встречаете!.. Василько, поняв, что надлежит ему делать, быстро склонился, поцеловал руку старшего и стремительно кинулся прочь, одновременно подавая знак дружиннику-коноводу. |