Онлайн книга «Ратоборцы»
|
– Глазам своим не верю! – проговорил Александр, любуясь братом. – Но кто выдал тебе этакое? – Бицик-Берке, что от великого хана приезжал. – А что тебе это стоило? Андрей помолчал. Затем, сощурясь и как бы простовато улыбаясь, сказал: – А белого кречета своего, когда охотились, подарил ему. Византийские полукружия черных бровей Александра так и пошли кверху. Но Андрей, делая вид, что и не замечает ничего, потянувшись опять за фарфоровым кувшином, сказал с притворным сокрушением: – Доселе скорблю!.. Такого мне кречета и не сыскать более! Почитай, полгода все гнездари-сокольники мои по всей Каме рыщут, а этакой птицы найти не могут. Александр расхохотался до слез. – Ах ты, повеса! – воскликнул он. – Я вижу: мне в науку к тебе поступить придется!.. Невский поднял свой кубок и протянул к брату. – Будем здоровы! – провозгласил Александр, и они, не отрываясь, осушили бокалы. Уже сильно снизилась в молочно-прозрачном сосуде колышущаяся тень, означавшая верхнюю границу вина. Андрей взялся было за серебряный колокольчик, чтобы позвать слугу. Но Александр покачал головою и слегка призащитил согнутой ладонью края своего бокала. – Хватит, хватит! – проговорил он. Андрей знал брата и потому не стал его приневоливать. Но, однако, звонко расхохотался. – Ты чего? – спросил Александр. – Старика Геродота вспомнил. – Что там у него? – Когда он у нас по Днепру проезжал, его больше всего, чудака этакого, то удивило, что народ Росс пьет вино, не разбавляя его водою!.. – Пожалуй, и нам сегодня не худо бы водой разбавлять! – пошутил Невский. Андрей даже подскочил на кресле. – Этакое святотатство совершить!.. Да ты знаешь ли, что мы с тобой пьем? – Нет. – Ну так вот! Это винцо еще к деду Всеволоду пришло – вместе с грузинкой его, с княгиней Марией… Вину этому уже за полсотни годов… Хорош внучек, почтил нектар дедовский… – Нектар нектаром, а безумье одинаков!.. – Какое безумье? – Неужто не знаешь? Ну, хмель. Не мною сказано – дедами же: «Пьяному мужу и море – за лужу, а лужа – по уши». – Однако же и это деды сказали: «Лучше дубинное битье, чем бесхмельное питье». – Как, как? – переспросил Александр, и, когда Андрей повторил ему пословицу, он от всего сердца расхохотался. – Ну, силен в обороне! – сказал он. – А ну, померяемся! И между братьями начался как бы некий застольный поединок – словами народной мудрости, реченьями великих мужей и государей – касательно вина, хмеля и пьянства. «Питва – не битва!» – бросил Александр неосторожное слово. Андрей вспыхнул и вскочил с места. – Или я в битвах захребетник?.. – вскричал он. Александр быстро подошел к нему, ласково налег руками на оба плеча его и втиснул в глубь кресла. – Полно, полно!.. Да разве я к тому?.. Витязь! Все это говорят. Да и мне ли не помнить?! В сорок втором – на льдах на Чудском – без тебя я погиб бы!.. Андрей быстро успокоился, и поединок продолжался. – Дед наш Владимир, тот понимал: «Веселье Руси есть пити!» Оттого и к мухометанам не пошел, в ихнюю веру! – сказал он, вызывая брата на ответ. Александр Ярославич попробовал поразить брата ссылкою на отцов церкви, но Андрей искусно отвел удар: – А это не святые ли отцы сказали: «Ино дело – пьянство злое, а ино дело – питье в меру, и в подобное время, и во славу Божию»? – Что ж!.. – воскликнул, смеясь, Александр. – Коли святые отцы не помогают, так я тебе от старика Чингиз-хана скажу нечто!.. И Александр Ярославич на память, по-монгольски, привел из книги запретов и поучений великого императора Азии. По-русски это звучало бы так: «В вине и водке нет пользы для ума и художеств. Государь, жадный к водке и к вину, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений». Но Андрей напомнил ему тоже из «Ясы» Чингиз– хана: – «Если уж нет средства от пьянства, то должно напиваться в месяц три раза. Если – один раз, то это еще лучше. Если совсем не пить, что может быть почтеннее? Однако где ж мы найдем такое существо?!» Он считал уже себя победителем. Однако не так думал Александр. Он поднялся и, рассекая ребром ладони воздух, закончил Чингиз-ханово изречение, конец которого нарочно был утаен Андреем: – «Но когда бы нашлось такое существо, то оно достойно всякого почтенья…» Признавая себя побежденным, Андрей склонил голову и развел руками. Упоминанье о Чингиз-хане повлекло к разговору о татарах. Прежде чем приступить к нему, Андрей Ярославич подошел к двери, проверил ее и широко раздвинул в обе стороны тяжелую, на кольцах завесу, дабы хорошо была видна дверь. Затем, взявшись за оконные скобы, закрыл вдвижную оконную раму, которая вся, словно соты, состояла из множества свинцовых угловато-округлых ячеек со вставленными в них стеклами. И только тогда, вернувшись к столу, заговорил с братом. Лицо его стало угрюмым. Александр, расположась в кресле, с тревогой наблюдал за всеми его мероприятиями, которые явно должны были предшествовать некоей тайной беседе. Однако сперва Андрей Ярославич коснулся дел на западных рубежах. Смерть Фридриха Гогенштауфена; наступившая за нею смута в Германии; самозванцы там, выдававшие себя за покойного императора, один из которых добрался аж до Владимира на Клязьме, ища себе помощи; прекращенье притока свежих сил из Vaterland’а рижским рыцарям; предстоящая смена магистра; наконец, союз и родство Даниила с Миндовгом – все это служило как бы только подступом к главному разговору – о татарах. А его-то и не состоялось! – Уж тебе ль не ведать, что и как там, на Западе! – начал было свой главный разговор Андрей Ярославич. – Тогда дозволь же прямо спросить: а не лепо ли ны бяшеть, братие?.. – Он усмехнулся. – Не пора ли нам схватить сего Батыя, схватить сего Сартака за их поганые пятки, да и об землю башкой?! Невский, едва с уст брата Андрея сорвалось имя татарского хана, с шумом отодвинулся в кресле и опрокинул хрустальный бокал с еще не допитым вином; бокал, загремев о посуду, покатился к краю стола, красное пятно расплылось по скатерти. Донельзя огорченный Александр вскочил и, поморщась, покачал головой. – Вот видишь, Геродот-то и прав, – сказал он, – лучше бы разбавлять вино водичкою! Ну ладно, пока без хозяйки живешь… Говорят, солью надо скатерть посыпать… |