Онлайн книга «Волчица нежная моя»
|
– Может, скажешь, зачем приходил? – спросила она, закрывая ноутбук. – А смысл? Ее брови поползли вверх – и удивление, и укор в этом движении. Точно так же она посмотрела на него, когда он показал ей обручальное кольцо. Вроде бы и не расстроилась, но упрекнула. – Был повод прийти, я им воспользовался. Причины не было, был только повод. А зашел я удачно, значит, и говорить нечего. – Лучше бы ты не заходил. – Ну почему же… – пожал плечами Гордеев. Он часто представлял этот момент, когда Настя наконец-то сдастся ему на милость. Изнывая от восторга, он предложит ей бросить мужа и уйти к нему. Он и сам разведется с женой, оставит ей старый дом, а сам поселится в новом и будет жить в нем с Настей долго и счастливо… Об этом он и должен с ней сейчас говорить, а он мямлит, как сопливый юнец, которого застали за рукоблудием… – Соскучилась я по тебе… – выдавила она, приложив ко лбу сомкнутые в замок ладони. – Сидела, думала… Если зайдет, думаю, то почему бы и нет? Настя опустила руки, улыбнулась, изгоняя из себя хмурь, в глазах заблестели знакомые искорки, но Гордеева это не обрадовало: уж лучше бы она сейчас каялась в своем перед мужем грехе. Он возвращается в свою жизнь, она – в свою, и на этом все… – Загадала? – выжал он из себя улыбку. – Загадала. – Тряхнули стариной? – Ну да, как-то так… И все-таки, что за повод? – Да так… Разговор у тебя с Ритой был. – Понятно, – заметно сконфузилась Настя. – Думал, ты меня приревновала. А вдруг? – Приревновала, – совершенно серьезно сказала она. – Я надеялся… – И ревновала, и злилась. Рита в дочери тебе годится. Гордеев приложил к подбородку сомкнутые в молитвенном жесте ладони. Он все понимает, кается и обещает больше так не делать. – И Катя твоя дочь, – не моргнув глазом, сказала Настя. Гордеев продолжал улыбаться, глядя на нее. Хорошая шутка! Катя внешне напоминала Настю в молодости, такая же яркая, красивая, длинноногая. Вся в мать, как говорят в таких случаях, когда отец в чертах ребенка не просматривается. По срокам Настя могла понести от Гордеева, но и Вадим Лопахин, ее нынешний муж, также мог поучаствовать. – Ты этого не слышал, – сказала Настя. – Да, но ты сказала. – А вдруг тебя на Катю потянет? – Э-э!.. Гордеев потрясенно смотрел на нее. Да, как-то проскочила у него в голове безумная мысль – если не получается с матерью, то почему бы не переключиться на дочь, которая так чертовски похожа на нее в молодости. Но мысль всего лишь проскочила, даже извилины не задела. – Ну да, я нечист на руку, есть такой грех, – кивнул он. – Но я не скотина! – Да, но Рита такая же молодая. Такая же совсем девчонка… – Ну, Рита же не твоя дочь. – А с моей дочерью нельзя? – Настя пытливо смотрела на него, как будто подозревала в совращении. – Мне нужна была ты, а не Катя… Да и не было у меня в мыслях! – Точно не было? – как-то уж чересчур резко спросила она. – Ты решила побороться за чистоту моих мыслей? – Нет, за чистоту твоих нравов… Есть подозрение… – Та-ак! – Гордеев заерзал, устраиваясь на стуле поудобней. Он не уйдет отсюда, пока не выпытает у Насти все до последней мелочи. – Ну, раз уж зашел разговор… – И она, похоже, настроилась на разговор, который хотела обойти стороной. – У тебя «шестисотый» «Мерседес»? – «Пятисотый». – А есть разница? – Ну, несущественная… – Темно-серого цвета? – Зачем спрашиваешь, если знаешь. – Катю видели, когда она выходила из такого «Мерседеса». – Кто видел? – Какая разница? – Ну, знаешь! Если одна бабка сказала, так «Мерседесы» бывают разные, «Эс» серию можно спутать с «Е» серией… А если видели, то что? Если бы я увидел Катю на улице, я бы ее подвез… – А подвозил? – Нет!.. А в чем сыр-бор? Ну, вышла из чьей-то машины, и что? Она что, залетела? – Да, залетела, – Настя смогла сохранить спокойствие, но голос ее дрожал от натуги. – М-да!.. – Гордеев двумя руками взъерошил волосы на макушке. – И что теперь? – Не переживай, к тебе никаких претензий, – краешком губ, с перчинкой презрения усмехнулась она. – Какие ко мне могут быть претензии? Не было у нас ничего!.. Даже не знаю, зачем я тебе это объясняю! – Не надо объяснять… – покачала головой Настя. – Ты действительно здесь ни при чем. И Катя отрицает, и мы во всем разобрались. – А зачем ты это дерьмо вывалила мне на голову? – А чтобы жизнь медом не казалась! – Но подозрения были? – Я же сказала, забей. – Ты дура? – не удержался Гордеев. Ералаш какой-то – сначала Настя отдается ему на столе после двадцати лет жесткого динамо, затем объявляет Катю его дочерью, а потом вываливает в каких-то глупых претензиях, как чудо – в перьях. И как, спрашивается, ее можно после этого назвать? Ее брови возмущенно взлетели вверх, но тут же опустились, поникли, как стебли клонящихся к земле цветов. – Да, наверное. – Извини, конечно, но ты меня просто убила… Начиная с того, что Катя моя дочь. – Я подумала, что она могла бы быть твоей дочерью. – Я, конечно, не против. Я только за!.. – Забудь. Она не твоя дочь. И не с тобой она была. – А с кем? – Не важно. – И что теперь? – Не твое дело. – Мне уйти? – Ты давно уже ушел, – с горечью усмехнулась она. – Бросил меня и ушел! – Я совершил ошибку. И мы бы давно могли ее исправить. Но ты не хотела. – А сейчас хочу! – Настя пристально смотрела на него в готовности подняться с кресла. И не понятно, то ли она хотела броситься ему на шею со словами любви, то ли ужалить, отомстив за давнюю обиду. – Ну, мы бы могли начать все заново… – замялся он. – А чего так неуверенно? – презрительно усмехнулась она. – Проблемы у меня. – Получил свое, и сразу проблемы? Ты в своем репертуаре, Миша. – Мне покушение на убийство шьют. – На убийство?! – всполошилась Настя. |