Онлайн книга «Любовь со вкусом вишни»
– Вам кого? – прокричал кто-то от дома. Сосредоточив все внимание на собаке, боясь, что эта животина перемахнет забор, особо и не напрягаясь, Вероника не рассмотрела того, кто спрашивал, да и не видно его было из-за заборища этого. – Здравствуйте! – прокричала она в ответ. – Меня зовут Вероника! – Апельсин, свои! – громко окликнул пса хозяин и быстро пошел открывать. Широко распахнулась калитка… и Ника увидела своего папу, только постаревшего, но такого же сильного, большого, высокого и подтянутого. – Де-е-душка-а… – прошептала она и почему-то кинулась к нему. Все ее боли, обиды, потери, все невыплаканные и неразрешенные себе за четырнадцать лет слезы она выливала ему в теплую байковую рубашку, в которую уткнулась лицом, крепко обняв его руками. – Поплачь, солнышко, поплачь! – говорил он, поглаживая ее широкой, теплой ладонью по голове, прижимая второй рукой к себе за плечи. Ника чувствовала, как горячие, крупные капли его слез падают ей на волосы, а рядом стоял пес, переминаясь на лапах, тихо поскуливая от их общей печали, и успокаивающе лизал ей ногу. – Ну, пойдем в дом, – сказал дедушка, вытирая слезы, сначала свои, а потом и внучкины. Ника никак не могла его отпустить, словно боялась, что если отпустить, то он исчезнет, и крепко держалась одной рукой за его рубашку, второй ухватившись за руку, обнимающую ее за плечи. Так они и вошли в дом. – Почему он на меня не рычит? – спросила Вероника, чтобы как-то немного успокоиться, переключить внимание. Они прошли в кухню – просторную, светлую, большую и очень уютную. Правда, Ника почти ничего не видела вокруг, во все глаза рассматривая деда. – Он тебя знает. Кирюша привозила твои вещи и кассеты с твоим голосом. Он очень умный и знает, кто ты, он тебя все время ждал – видишь, как радуется, не отходит от тебя! – А почему Апельсин? Дедушка усмехнулся. – Я его когда в питомнике собачьем брал, там было много щенят, все пищат, суетятся, а он сел, смотрел на меня и улыбался, как будто знал, что за ним я и приехал. И шерсть у него была с оранжевым отливом, вот и стал Апельсином – оранжевый и веселый. – Вчера было девять дней бабуле, – сказала Ника и расплакалась сильнее прежнего. Она плакала долго, пока совсем не осталось ни слез, ни сил. Дедушка сидел рядом с ней на диване в гостиной, где повсюду стояли и висели фотографии Ники в разных возрастах, ее папы и мамы, он обнимал ее, вытирал горькие слезы внучки, давая ей возможность выплакаться у него на плече, ничего не говоря. Вероника уснула там же, на диване, совсем обессилев от рыданий, а на следующий день уехала, толком не осмотрев дом и участок. Не до того ей было, она все что-то рассказывала дедушке и не могла наговориться с ним, и руку его отпустить не могла никак, держалась, как потерянный и счастливо найденный ребенок, боявшийся потеряться снова. Она уехала, пообещав, что закончит дела и приедет к нему на сороковины бабули. Раньше никак не получалось. У нее накопилось много работы, которую Вероника запустила из-за смерти бабули, и в добавок надо было оформить кучу документов и поставить памятник на могилку Сонечке, о котором Ника уже договорилась. Ей хотелось сделать все-все дела, взять небольшой отпуск и пожить с дедушкой. – Ты не спеши, – сказал на прощание дедушка, – разберись со всем, чтобы никаких незавершенных дел не осталось, и приезжай. Но она не смогла приехать даже на сороковой день. – Да! – сказал Стечкин. – «Санта-Барбара» отдыхает! Они все, не перебивая, внимательно, даже несколько зачарованно слушали девушку. Ника рассказывала подробно, упустив только разговор о замужестве и некоторые личные моменты, касающиеся только их с бабулей. – Ваша бабушка права, в нашей стране столько трагедий и поломанных судеб, что Мексике с ее сериалами и не снилось! – сказала Наталья. – Вы так до него и не доехали, – вздохнула сочувствующе Дина. – Я сегодня поеду, – успокоила ее и себя Ника. – Да никуда мы вас не отпустим! – возмутилась Ната. – Ночь на дворе! Действительно, пока Ника рассказывала, она и не заметила, что наступили сумерки и стало ощутимо прохладно. Все-таки апрель. – Идемте в дом, холодно. Камин растопим, – предложила Ната. – К вашему дедушке мы поедем завтра вместе. Думаю, он может что-то знать об этом «наследстве», – заявил Кнуров приказным тоном. – Значит ли это, что вы беретесь за мое дело, Сергей Викторович? – ровным голосом спросила Ника. – Да. – И сколько это будет стоить? – придерживаясь того же нейтрального тона, выясняла она. – А это зависит от того, как глубоко мы во все это вляпаемся и чего нам будет стоить из этого вылезти, – усмехнулся Кнуров. – То есть точную сумму вы назвать не можете? – Даже приблизительную. Сначала мне надо поговорить с вашим дедом, покопаться в архивах и хотя бы приблизительно понять, о чем идет речь и в каком направлении двигаться. Ника кивнула, помолчала и поднялась из-за стола, предложив Наталье помощь в уборке. – Да что вы, Вероника, не надо, мы сами прекрасно справимся! Идите в дом, погрейтесь. Ника послушно пошла в дом. Ей было не до рассматривания архитектуры и интерьера, она так устала, что еле передвигала ноги. Найдя в большой, очень уютной и стильной гостиной с камином стоящее в дальнем углу кресло, девушка скинула туфли и, удобно устроившись на нем, подогнув под себя ноги, мгновенно уснула. – А гостья-то спит, – заметил Антон, когда они с Натой зашли в комнату. – Я пойду, постелю ей в угловой спальне. – Давай, – чмокнул он жену в макушку. Ракетка рассекала воздух, издавая свистящий звук. В удар по мячу он вкладывал всю силу своей злости, все ускоряя и ускоряя темп игры. Замах – удар, замах – удар. Как это могло случиться?! Как эта «овца» решилась сбежать? Почему он не предусмотрел такую возможность?! Они просматривали всю ее квартиру, прослушивали телефон и каждый шорох в доме. Как она смогла выйти так, что они не услышали и не увидели?! Прокол, это очень серьезный прокол! Замах – удар, замах – удар. Вот тебе и тихая сиротка одинокая! Черт, теперь придется начинать все сначала! Она единственная зацепка, единственная ниточка. Конечно, они могли сами «поговорить» со всеми подругами и знакомыми ее бабки, но это куча оперативного времени. Да и девчонке старухи скорее расскажут что-то, и главное, добровольно. Нет, ну какова сука! Как только он узнал про наследницу, она стала не жильцом на этом свете, но теперь сама подписала себе не самый безболезненный и простой смертный приговор. |