Онлайн книга «Отравленные джунгли»
|
Старенький «Мерседес» был успешно отбуксирован на станцию технического обслуживания, для похода за продуктами и спиртным он был не нужен, большой супермаркет находился в трехстах шагах от дома. Затарившись, Гурьев направился с двумя пакетами домой. Но и на обратном пути из головы не выходили проблемы несчастного друга. «Между тем по Генкиной схеме живут миллионы, – поставив пакеты у двери квартиры, копался он в карманах, ища ключи. – Вместо того чтобы остановиться, посмотреть на себя и задать вопрос: «Как и для чего я живу?», они предпочитают спрятать голову под женскую юбку. А потом вдруг осознают, что красивые девушки на улице их не замечают. И причина тому – не кольцо на правой руке, а вид затрапезного и замученного подкаблучника. Вид, который через три-четыре года супружеской жизни становится настолько очевидным, что даже бомжи перестают у них просить мелочь. «Бытовуха заела!» – сокрушаются они, не понимая, что суть не в бытовухе, а в элементарной нелюбви к себе…» Генка приехал ровно в семь, как и договаривались. Все такой же: запыхавшийся, потный, в неопрятной одежде и стоптанных пыльных полуботинках. – Вот, – торжественно потряс он пакетом со звеневшими бутылками. – На весь вечер хватит! – Зря тратился, все уже готово, – пригласил его Захар в гостиную. У шикарного дивана был накрыт журнальный столик: охлажденное пиво, огромное блюдо только что сваренных креветок, малосольная и копченая рыба, дорогой сыр, зелень… – Ого! – обрадованно воскликнул приятель и, оглядевшись вокруг, с завистью изрек: – Так вот как живут настоящие холостяки! Подивиться было чему. Современная планировка немаленькой квартиры. Пластиковые окна, стилизованные под дерево ценных пород, новенький мебельный гарнитур, огромная плазменная панель напротив дивана с приличным набором дополнительной аудио– и видеоаппаратуры, мощный ноутбук на рабочем столе, мерно гудящая сплит-система… – Обычно живут. Присаживайся. Первую порцию пива, как водится, выпили залпом. За второй потянулся разговор. – …После защиты диссертации меня назначили старшим научным сотрудником и подняли процентов на шестьдесят зарплату. Я подумал, что наконец-то нормально заживу! – вещал Сидякин, с аппетитом поглощая горячих креветок. – А супруга составила список того, что нужно купить в первую, во вторую и третью очередь, – засмеялся Захар. – И денег снова оказалось мало. – Откуда ты знаешь? – оторопел Гена. – Тоже мне, теорема Пуанкаре. – В общем, ты прав. Жена тут же затеяла ремонт, записала дочь на платные бальные танцы, купила новый холодильник, да еще влезла в кредит… В итоге денег как не хватало, так и не хватает. На мой взгляд, их стало даже меньше, чем было до защиты. – Ничего нового. Знаешь, один мой знакомый – сейчас уже пожилой и далеко не самый бедный человек – как-то сказал: «Мир слишком огромен и удивителен. Не следует хоронить его под субботними пакетами из «Ашана» и отдыхом с женой в Сочи». – Неплохо сказано. – Сейчас ему уже за шестьдесят. Живет в Италии и счастлив. А все потому, что двадцать лет назад сумел сбросить с себя бремя семейного мученика и начать жизнь сначала. И, представь, дети благодарны ему. Перестав жевать, Сидякин удивленно посмотрел на Захара. – Да-да, Гена, – кивнул тот. – Он не только сам стал Человеком, но и смог дать им приличное образование и обеспечить нормальную жизнь… После часа посиделок тема разговора, как водится, плавно перетекла на работу. Генка с трепетным любопытством расспрашивал Захара о странах, где тому доводилось побывать, об операциях, о боях, ранениях и наградах. Очищая креветки и прихлебывая из большого бокала свежее пиво, Гурьев рассказывал. Не обо всем, разумеется, а лишь о том, что не носило гриф «Совершенно секретно». Но и этого было достаточно, чтобы школьный приятель слушал с открытым ртом, а потом долго восторгался услышанным. – У тебя шесть боевых орденов?! – с придыханием переспросил он, когда Захар умолк. – Шесть. И еще парочку господа чиновники зажали. Ну, да Бог им судья. – Вот это да! – Давай-ка теперь о тебе, – предложил капитан. – Обо мне? Так ведь ты уже все знаешь. Женат, двое детей… – Не об этом. Расскажи о работе. Потускнев, Сидякин пожал плечами: – Что в ней интересного? Езжу каждый день к десяти часам. Сижу в лаборатории либо перед микроскопом, либо перед монитором компьютера. Общаюсь с подопытными мышами, нюхаю проклятые препараты… Пропах уже ими с головы до ног. В шесть вечера составляю отчет, в половине седьмого еду домой. Вот и все мои «подвиги». Последняя фраза была сказана с нотками такой безнадеги, что Захару опять стало его жалко. – Ты когда-нибудь имел дело с вирусами? – спросил он. – Только с ними и работаю. По крайней мере, последние лет семь. – Ну и как? – Что «как»? – Как успехи? Ты можешь считать себя крутым вирусологом? – Странный вопрос, – замялся Генка. – Не скромничай, говори, как есть. – Премии получаю регулярно. Начальство довольно. Диссертацию написал на тему «Закономерности мутаций малоизученных вирусов Средней Азии и Северной Африки». ВАК на защите поставила моей работе высшую оценку. Встав с кресла, Захар в задумчивости подошел к окну. – А в чем дело? Почему тебя заинтересовала моя работа? – Скажи, – медленно повернулся Гурьев к приятелю, – у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу изменения своей жизни? Или ты смирился и не хочешь ничего менять? – Нет, почему же? Хотелось бы изменить. – Ну, продолжай-продолжай. Как ты намерен ее изменять? – Знаешь, – вдруг оживился Гена, – была у меня одна идейка. Закачаешься! Вот, послушай. Заключаем договор с оператором сотовой связи на «платный номер»… – Не понял. Это как? – Это когда любой звонящий сам тебе платит за звонок на твой номер. – Понял. Что дальше? – Дальше берем в банке кредит. – Замечательно. А потом? – А потом «забываем» платить взносы по кредиту. На этой ступени ознакомления с планом Сидякина Гурьева заклинило. – Объясняю, – расплылся в довольной улыбке «великий комбинатор». – Если у тебя возникает просрочка с выплатой по кредиту, то коллекторы начинают круглосуточно звонить на твой платный номер с требованием выплатить образовавшийся долг. – Ну, и?.. – Ты что, не понимаешь?! – Нет. Глядя на непонятливого товарища, Генка рассмеялся: |