Книга Каменное сердце, страница 66 – Луанн Райс

— Я понимаю, почему вы верили ей. Но я не могу понять, почему вы не обратили внимания на эти перемены. Или почему Нелл заметила их, но ничего не сделала.

— Мария, тебя же здесь не было. Ты утверждаешь, что очень сильно переживаешь за Софи, и обвиняешь нас в том, что мы ничего не сделали для нее, однако тебя в то время даже не было рядом. Я же был здесь всегда, за исключением нескольких лет, проведенных в армии и на юридическом факультете, и я всегда делал для семьи все, что было в моих силах.

— Но Софи ты не помог, — сорвалась Мария, ощутив внезапный прилив злости на брата. Однако в следующий момент она испытала укол совести и пожалела о своих словах.

— Пожалуйста, прекратите, — сказала Нелл, выходя из задней двери и вытирая руки о юбку. — Лучше пройдитесь до речки и найдите остальных. Дети не должны видеть, как вы ссоритесь.

Мария зажмурила глаза. Неужели Нелл думает, что им достаточно пойти прогуляться и все снова станет хорошо? Однако она заставила себя успокоиться.

— Ладно, Нелл, — ответила она.

— Нелл права, — заметил Питер. — Бедные дети!

— Ты правильно поступил, пригласив Саймона порыбачить, — примирительно сказала Мария.

— Мужские дела. Очень важно для воспитания, — добавила Нелл, улыбнувшись подруге и ожидая от нее ответной улыбки.

Мария смыла с рук кровь, подставив их под шланг.

— Прогуляйтесь лучше вы, — сказала она и грустно улыбнулась. — А я остаюсь здесь. — Она подчеркнула слово «здесь» специально для Питера.

Стоя у раковины в кухне матери, Мария чистила первые в этом сезоне початки кукурузы и чувствовала, как внутри у нее нарастает гнев. Периодически она бросала взгляды на мать, которая педантично вытаскивала отдельные ниточки из уже очищенных початков.

— Сейчас кукуруза уже не та, — сказала Хэлли. — Когда я была маленькая, мы ели только сорт «Золотой Бантам». Очень вкусный и желтый, как топленое масло. Отец его обожал. Никто тогда не знал ни про «Масло и сахар», ни про «Серебряную королеву».

— Почему ты не навещаешь Софи? — спросила Мария, оборвав ее монолог.

Хэлли не подняла взгляд; она собрала шелковистые нити в хвост и расчесывала их своими пальцами.

— Мария, — вздохнула она, как будто из последних сил.

— Это слишком тяжело для тебя? — спросила ее дочь, чувствуя себя коршуном, нацелившимся на добычу.

— Да, тяжело.

— Тогда представь, что сейчас чувствует Софи. Она же в двух шагах отсюда, вот за этими деревьями. — Мария обошла кухонный стол, одной рукой обняла мать за плечи и пальцем показала на сосновую поросль. — Она вон там!

— Я это знаю, — сказала Хэлли. — Я живу с этим каждый день.

— Неужели тебе будет хуже, если ты повидаешься с ней? — спросила Мария. — Что, по-твоему, может быть хуже реальности?

— Наверное, ничего. — Тон матери заставил Марию задуматься: ей показалось, что она понимает положение Софи лучше, чем кто-либо другой. Но голос матери разбудил тревогу, в нем были одновременно смирение и скептицизм.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — попросила Мария, стараясь, чтобы это прозвучало мягко.

Силуэт Хэлли выделялся на фоне ярко освещенного окна, Мария не могла разглядеть выражения лица матери. Однако, когда Хэлли обернулась к ней, Мария увидела, что ее глаза полны тоски.

— Я думаю, что потеряла дочь, — сказала она.

— О, мама! — воскликнула Мария. — Софи нуждается в тебе. Оказавшись в тюрьме, она не перестала быть твоей дочерью. Ты должна сходить повидаться с ней.

— Я не хочу туда идти, — произнесла Хэлли. — Я никогда не была там. Меня угнетало то, что я живу рядом с тюрьмой, а сейчас я в ужасе от мысли, что моя дочь сидит в ней. Что она вынуждена жить среди преступников. — Хэлли закашлялась. — Я видела ее фотографию в «Хатуквити Энкуайер» — она снята в этом мешковатом тюремном платье. Это просто кошмар!

— Ну так не читай газеты, — сказала Мария.

— Но я хочу знать, что о ней пишут. Хочу знать, что происходит.

Мария потрясла головой, чтобы прийти в себя. Как могла мать читать эти бесконечные статьи, интервью с психиатрами, экспертами, другими женщинами, подвергшимися насилию, смотреть на фотографии Дарков и Литтлфильдов, предоставленные лжедрузьями Софи, и при этом ни разу не навестить дочь в тюрьме?

— Почему бы тебе не сходить туда и не спросить у нее самой? Она ведь прежняя — ты же не думаешь, что Софи стала теперь другим человеком?

— Я не знаю, — ответила Хэлли. Марии показалось, что мать мучает какая-то мысль, которую она не высказывает вслух. — Она была такая талантливая. Когда она пела, слезы наворачивались на глаза. Она вкладывала в пение все свое сердце.

Это была правда. Однажды июльским вечером, когда жара не давала заснуть, Мария и Софи вышли во двор в поисках прохлады и по сухой траве пошли к речке. Кажется, им было тогда тринадцать и шестнадцать. Они сели на берегу, опустив ноги в воду, и сидели так, напевая песни, напоминавшие им о мальчиках, которые им нравились. Это было время каникул, и когда Софи пела «Лунную реку», сердце Марии переполняли чувства, а в глазах стояли слезы.

— Ты думаешь, все это случилось потому, что Софи не захотела стать профессиональной певицей? — спросила Мария.

— Я думаю, что она зарыла свой талант в землю. Сделала неправильный выбор, — горько произнесла Хэлли.

— Ты говоришь так, будто не можешь простить ее за это, — заметила Мария.

— До конца не могу, — сказала Хэлли, глядя дочери в лицо. — Я никогда не пойму, как она могла так расточительно отнестись к своему дару. Она не захотела использовать его, а он в отместку стал разъедать ее изнутри. И это не только мое мнение. Один психолог считает, что Софи позволяла Гордону бить ее, потому что чувствовала себя ни на что не годной.

— Ты прочла это в газете?

— Да.

— И ты поверила? — сказала Мария, на секунду лишившись дыхания. Она с трудом удержалась от того, чтобы сказать Хэлли, что Софи ненавидит ее.

— Это вполне обоснованно.

— Сходи к Софи, — с каменным выражением лица произнесла Мария. — Тебе это необходимо. И ей тоже — это самый страшный период в ее жизни.

— И в моей, — добавила Хэлли. Глядя, как она снова начала расчесывать хвост из кукурузных нитей, зажатый у нее в ладони, Мария поняла, что тема закрыта.

— Мама, по-моему, ты не права, — тихо произнесла Мария. — Я думаю, ты делаешь большую ошибку, отказываясь встретиться с ней. Я страшусь того, что может случиться.

— А что еще может случиться? — спросила Хэлли.

— Она может никогда не вернуться домой, — ответила Мария. Она заметила, что дух Софи ослабевает с каждым днем. — Ей все равно, выйдет она из тюрьмы или нет. Может, ты и права и она действительно считает себя ни на что не годной. Но мы должны убедить ее, что это не так.