Онлайн книга «Московское Время»
|
– Как это? Так. Надо знать их психологию. В сложившихся обстоятельствах им не до прибора будет. Для них главное – найти того, кто прибор этот свистнул… Понимаешь, этот человек больше, чем преступник. Он наплевал на них! Как говорится, надругался в особо циничной форме. А они кто? Они власть! Такого простить нельзя. Найти мерзавца и наказать, чтоб другим повадно не было! И это намного важней, чем восстанавливать какой-то там прибор. Да и забудут они в запале о нем, тем более что в настоящий вкус от его применения еще не вошли, а вот личные неудобства уже испытали. – Здорово же ты разложил все по полочкам. А не забыл, что ты же и есть тот самый «больше, чем преступник»? Не страшно? – Да им меня никогда не поймать! – самонадеянно воскликнул Ершов. – Если мы, конечно, хорошенько все спрячем. Короче, не отвлекайся, думай давай, раскидывай мозгами… – Мне сейчас самое время. Ты меня, можно сказать, на пороге застал. – А ты куда, если не секрет? – Не секрет. К старой своей знакомой. – Домой? – Домой. – Вот! – поднял Ершов указательный палец. – Что «вот»? – Вот у кого мы все спрячем! – Я от твоей наглости порой теряюсь! Почему бы тебе все это просто не уничтожить? – Ты что? Этот чертов прибор, как ни крути, – достижение человеческой мысли. Вилен взмолился: – Илья, мне, в самом деле, некогда! Ну спрячь пока куда-нибудь! Вон у нас во дворе гаражи стоят. Где-нибудь между ними. Там полно подходящих мест. А завтра перепрячем… Давай так? – Ладно, пошли… – сдался Ершов, осовело моргнув. – А ты чего выпивши? – Пришлось со Степанычем для дела принять. А иначе, как бы я в Генкин отдел попал? Ключи-то все у него. Я еще огурец, а Степаныч – труп. Выйдя из подъезда, они разошлись: Ершов к гаражам, Вилен – к автобусной остановке. «Конечно, разница в возрасте – вещь относительная, – размышлял Вилен, глядя в черное зеркало автобусного окна. – Вот, скажем одному старику 76, а другому 82. Разница – 6 лет. Но это совсем не те же 6 лет, что между годовалым и семилетним ребенком. Выходит, чем старше люди, тем незаметней разница в годах… Но уже и тогда, когда одному 22, а другому 28, она совсем неощутима. Хотя потом… Ведь у женщин, говорят, года летят быстрее… Ну и что?… К чему рассуждать, если так тянет к ней!.. Теперь понятно, какого это – «всей душой»! Только было Вилену не понять, что там, в душе, поселилось? Каприз-причуда? Очарованность? Мираж любви? Или вовсе не мираж… А, может, и не стоило понимать? Всегда ли нужно, чтобы сходились душа и рассудок? Без последнего иногда (припоминаете?!) намного лучше! Вика открыла дверь раньше, чем Вилен поднес руку к звонку. – Я твои шаги услышала. Дома – когда «не на людях» – все женщины меняются, тускнеют. Вика тоже выглядела иначе. В простеньком платьице, без всякого макияжа, с выбившимися из прически прядками волос, она однако не потускнела, а будто явилась на порог из того замечательного лета. Настолько явственно показалось это Вилену, что он остолбенел. – Что ж ты стоишь? – улыбнулась Вика. – Проходи. И приложила палец к губам. – Дочка спит, опять не познакомитесь. – Извини, – прошептал Вилен, – цветов сейчас уже не достать. Вот, прихватил. И вынул из пакета чудо отечественной кондитерской промышленности – вафельный торт «Сюрприз». Главное достоинство его заключалось в том, что он мог храниться вечно. Ну, если и не вечно, то очень долго. Правда, в этом случае, при попытке его разрезать он начинал рассыпаться в крошево. Но до такого редко кто доводил. Виленов же тортик, не пролежавший и месяца в холодильнике, вообще пребывал в юном возрасте. Не удивляйся, современный читатель! Вовсе не повальная жадность царила в те времена – царил дефицит. Может и стоило бы добавить «которого ты, счастливец, не видел», да с нашей матерью-родиной не сглазить бы!.. – Вот и замечательно! – взяла «Сюрприз» Вика. – А то у меня к чаю только сушки и печенье. Проходи на кухню. Однако не успел Вилен и шага сделать, как в дверь позвонили. Он не поверил самому себе, когда увидел в проеме… Ершова. – Вам кого? – спросила Вика. Ершов не ответил. – К кому вы? – снова спросила она. Ершов молчал, как и Вилен до этого, превратившись в истукана. И только были живы глаза, посветлевшие от восторга. Видена же при виде зачарованности Ильи окатило волной беспокойства, и сердце его будто глотнуло холода. – Ты как здесь очутился? – нервно подступил он к Ершову. Тот, наконец, отмер и, не обращая на Видена внимания, ответил Вике: – Я друг вот этого лгуна. – Лгуна? – удивилась Вика. – Почему лгуна? – Он сказал, что едет к старой знакомой, а какая же вы старая? Вика засмеялась, и Вилену стало еще хуже. – Мы, действительно, давно знакомы. Ну, проходите, друг Видена, будем чай пить. – Илья, – слегка поклонился Ершов. Только тогда Виден заметил у него в руках тубус. «Вот же, гад! Выследил и приперся, чтобы здесь прибор спрятать», – понял Виден. На кухонном столике все было готово для чаепития вдвоем. – Я ведь к нему домой заезжал, – говорил Ершов, усаживаясь перед одной из чашек. – А он к вам торопился. Вот и выпроводил меня. Ну а я незаметно за ним увязался. В одном автобусе ехали; я все боялся, что он меня заметит. Да где там! Сидит, в окно смотрит, мечтает… – Наверно, он вам очень нужен, если сюда пришли. Не из-за пустяка же… Вика достала третью чашку и придвинула ее к Вилену. – Конечно. – Илья поднял серьезный взгляд. – Я себя тоже оправдывал этим. Но сейчас причина, по которой я нагло к вам заявился, кажется не такой уж существенной. К сожалению, все происходит по дурацкому закону: пока не отважишься на поступок, не узнаешь, стоило ли его совершать. И мой случай не исключение. В общем, мне стыдно. Вика верила и сочувствовала Ершову – это без труда угадывалось по ее разблестевшимся глазам. Илья был столь убедителен, что и Виден оказался в замешательстве: может и в самом деле Ершов не врет? – Ну ладно, – сказала Вика. – Пришли и пришли. Давайте чай пить. К Илье вернулись его веселость и балагурный тон, будто кто-то другой, а не он, только что сидел с опечаленным лицом и каялся. Сомнения в искренности Ершова снова возникли у Вилена. Но не у Вики. Его непринужденность, смелая открытость подкупали, затмевали все остальное – и некоторый цинизм, и некую грубоватость, и нескромность подчас. Вика с интересом слушала его байки и с удовольствием смеялась. Вилен явно отошел на второй план. |