Онлайн книга «Темный ангел одиночества»
|
– Понятно. Свет в конце туннеля? Юнона не ответила. – Девочки… мне нехорошо… пойду, прилягу… – Евгений попытался подняться и качнулся. Схватился за край стола. Девушки вскочили. Подхватили его с обеих сторон, потащили вон из кухни. Определили на громадный диван. Юнона подсунула под голову подушку, Лола накрыла пледом. Они стояли и смотрели на мужчину своей мечты. Евгений, смертельно бледный, с запрокинутой мучительно головой и оскаленным ртом, хрипло дышал; изо рта тянулась нитка слюны. Рафинированный тонкий эстет Евгений, упившийся до положения риз. Они переглянулись вопросительно – что теперь? – Может, чайку? – сказала Лола, и Юнона согласно кивнула. – Нельзя оставлять его одного. И снова Юнона кивнула. Конечно, нельзя. – Сколько он выпил? – спросила Лола, когда они устроились на кухне. – Два фужера. – Много. У него астма, он совсем не пьет. Вообще, странная история с Мартой. Что он тебе рассказывал? – Почти ничего. Она не реагирует… ни на что не реагирует. Не узнает его, молчит. – Не узнает? Это что, контузия после аварии? – Они не знают. Он каждый день у нее. – Еще бы! А где она была после аварии? Сколько? Два, три дня? В таком состоянии далеко не уйдешь. Они говорили мирно, как союзники, склонившись голова к голове. До чая дело не дошло, но коньяк отпивали. Юнона сделала бутерброды. И вдруг Лола спросила: – Ты его любишь? Юнона подумала и ответила: – Люблю. – Он был женат дважды, и все без толку, – сказала Лола. – Он ни с кем не может ужиться, слишком тонкий. У него психотип одиночки: это мое пространство, мои игрушки, а ты отойди, не тронь. Он никогда не раскрывается. Ты думаешь, почему он напился? Он не знает, что делать, понимаешь? Его вышибло из седла. Потому что слабак. А напиться – самое то, типичный эскапизм. Он никогда не принимал решений, у него и проблем-то по жизни не было. Мозги блестящие, но заточены на схоластику, на теорию, он кабинетный ученый. Академическая семья, родичи за бугром, богатые тетки – все готовое, все на блюдечке, не надо было вырывать у соперников, а тут такой… пердимонокль. Юнона не знала, что такое эскапизм, и второе слово… монокль, но переспрашивать, разумеется, не стала. Смысл был ей ясен. Она догадывалась, что Евгений не герой, но какая разница? У нее, Юноны, характера на двоих, на троих, может, такой ей и нужен, а она, дура, искала героя. – Мы с ним встречались, – уронила Лола, ухмыльнувшись кривовато. – Ты?! – поразилась Юнона. – Что, рылом не вышла? – Да нет, – смутилась Юнона, хотя именно так и подумала. – Долго? – Не очень. Три года назад. – А Марта? – Марта появилась потом. Если честно, я не знаю, что такое Марта! Ты не поверишь, я действительно не знаю, что она такое. – В каком смысле? – не поняла Юнона. – В прямом. Я не знаю, о чем она думает, потому что она молчит. За все время, что я ее знаю, она не сказала ничего! Ровным счетом ничего. Понимаешь? Ну, кроме зрасьте-до-свидания-спасибо. Ни одной мысли, ни одного суждения, ну, хотя бы про книжку прочитанную или кино, даже про тряпки, шопинг, даже сплетни сгодились бы. Ничего. Сидит, молчит, улыбается. Ты говоришь, она сейчас сидит и молчит? Она всегда была такая. Ума не приложу, о чем он с ней говорил! Она замолчала, вспомнив с горечью и злобой, как приставала к Евгению. Он только развелся, уже во второй раз, и она засуетилась. Тогда с ней был Иван, но она сделала ставку на Евгения. Иван… какие возлагались надежды! Бывший не то режиссер, не то сценарист. Околокиношник, одним словом. Богема. Она сходила с ума! От одного голоса в трубке дрожь в коленках и словесный ступор. Она влюбилась в него, когда он сказал: «Мы поклоняемся разным богам». А еще он любил повторять: «Все, что не убивает меня, делает меня сильнее». – И после паузы добавлял значительно: Ницше». Идиотская, захватанная фраза! Но это сейчас, а тогда… Лола была «дитем» слова. Слово значило в ее жизни все или почти все. На трех языках плюс родной. И когда он говорил насчет разных богов и при этом так смотрел, она чувствовала, что летит или падает. Трепет и желание. Радость узнавания. Свой. Не сложилось. Иван оказался пьяницей, бездельником и треплом. Кроме культовой фразы насчет разных богов и «силы через убийство», за душой у него были еще три-четыре, которыми он пользовался в различных жизненных обстоятельствах, как медными грошами. И ни разу за все время ни цветка, ни перчатки. Якобы он выше этого. Все приедается в конце концов. Кумир, не оправдавший ожидания, жалок. А тут Евгений освободился. Он казался легкой добычей. Мягкий, спокойный, уклончивый. Кроме того, ах, у них так много общего! Языки, книги, поездки! Иван неплохой любовник, с ним хорошо, но он придурок, пустая порода. С Евгением, если честно, никак. Но зато потом можно поговорить и отвести душу. И статус. Появиться с Евгением на людях совсем не то что появиться на людях с Иваном. Хотя о чем можно судить с одного раза? Второй так и не состоялся. А она надеялась. Бог ты мой, как она надеялась! Бросалась как в омут головой. Дежурила под домом и выскакивала, завидев его сутуловатую фигуру – якобы случайно. Изводила звонками – не просто так, а сугубо по делу: удалось раскопать у букиниста в Лондоне уникальное издание Хомского (или что-нибудь столь же труднопостижимое и высоколобое) – «ты, кажется, интересовался». И потом – по-дружески, легко, ненавязчиво – может, пообедаем? Или поужинаем? Занят? Ну разумеется, как-нибудь в другой раз. Другого раза не состоялось. А ведь знала, с самого начала знала. Чувствовала, что натужно, ненужно, но надеялась, даже постылого Ивана отшила. Ладно, Ивана не жалко, он стал ее раздражать. Примат! А потом появилась Марта… – Откуда она взялась? – спросила Юнона. – Черт ее знает! – вырвалось злобно у Лолы. – Они познакомились на улице или в кафе. Случайно. Любовь с первого взгляда, ни больше ни меньше. – Я слышала, ее муж погиб? – Не то авария, не то конкуренты взорвали. Он был местный мафиози. Денег немерено, – Лола, ухмыльнувшись, покосилась на Юнону, вспомнив ее прозвище. – Его убило на месте, она выжила. Говорят, лежала месяц в больнице, в коме. Я помню, как он привел ее в первый раз к Паше с Ниной. Все так и бросились, засуетились, чудо какое! Ангелоподобная! Добродеев даже эпиграммой разразился… сейчас, сейчас… – Лола потерла лоб рукой и продекламировала издевательски: – Грустна, задумчива, она опять сидит и пьет одна, конечно, кофе, не иначе, в костюме чудном от Версаче. Идиот! Лола помнит, что Лешкино произведение всем страшно понравилось – смешно! Потому что Марта пьет только воду. Она, Лола, надеялась, что эта курица скоро ему наскучит, ему с его острым умом и чувством юмора… Ничуть не бывало. Ходят, не разнимая рук. Ходили. |