Книга Человек, который съел "Боинг-747", страница 49 – Бен Шервуд

Через главную дверь можно было разглядеть припарковавшиеся вокруг гостиницы фургоны передвижных телестудий. Операторы сбились в несколько групп и о чем-то говорили друг с другом, попивая кофе и заедая его пончиками. В дверях, как часовой на посту, замер начальник полиции Буши: никаких посторонних в здании больницы. Это коллективное бдение у постели больного продолжалось всю ночь.

Под сводами приемного покоя послышались шаркающие шаги. В помещение вошел Берл Граймс — директор похоронного бюро и председатель управляющего совета больницы. Двигался он еще более вяло, чем обычно, сутулился сильнее, чем накануне, а самое главное — на его лице застыло какое-то безысходно мрачное выражение, не менявшееся с тех пор, как он о чем-то поговорил с лечащим врачом Уолли, сразу после того, как больного поместили в отделение реанимации.

Вилла до смерти перепугалась и едва нашла в себе силы встать с кресла. Она была уверена, что произошло самое страшное: скорее всего, Уолли больше нет.

Предвосхищая вопросы друзей и близких, Берл ровным, бесцветным голосом объявил:

— У меня есть короткое заявление для прессы.

Он вышел через парадную дверь больницы, и стоявшие на лужайке и подъездной дорожке журналисты сразу же кинулись к нему. Вилла растолкала Джей-Джея и Нейта. Вслед за Берлом они вышли на свежий воздух и тут же попали в объективы теле- и фотокамер. Свет включавшихся один за другим софитов ударил им в лицо. Заработали вспышки.

— Дамы и господа, — начал свою речь Берл. — Я уполномочен сообщить вам, что сегодня ночью…

— Он умер? — Одному из журналистов не хватило терпения, и он вслух задал интересовавший всех вопрос.

— Минуточку, — невозмутимо отозвался Берл. — Вам будет предоставлено время для вопросов.

Прокашлявшись, он начал все сначала:

— Итак, этой ночью Уолли Чабб был доставлен в больницу «Бродстоун мемориал» с синдромом синкопирующего сознания.

— Это еще что такое?

— Так медики называют обморок, — пояснил Берл.

— Это серьезно?

— Врачи сделали все необходимые анализы, и от имени руководства больницы я имею честь сообщить вам, что…

Мрачный голос похоронных дел мастера, ставшего вдруг членом руководства городской больницы, звучал не только на этой лужайке: он транслировался на весь мир…

— Уолли жив и даже практически здоров.

В это мгновение произошло нечто непредвиденное. В наступившей тишине кто-то хлопнул в ладоши, и журналисты, забыв о своем профессиональном долге, один за другим начали аплодировать, выражая радость по поводу услышанного. Вилла заметила, как Роза выскользнула из больницы через служебный вход. Ее волосы были взлохмачены, а глаза покраснели от слез.

— Что стало причиной этого обморока? — спросил один из журналистов.

— Обезвоживание организма вследствие пищевого отравления, — отчеканил Граймс. — Тяжелая работа на солнце и, судя по всему, несвежие мидии. Врачи абсолютно уверены в том, что произошедшее с Уолли накануне вечером не имеет никакой связи с поеданием самолета.

Берл продолжил отвечать на частные вопросы, касавшиеся деталей случившегося, и журналисты обступили его со всех сторон. В этот момент Роза пробралась на выделенную для прессы лужайку и подошла к Вилле. Ни слова не говоря, она взяла подругу за руку и увлекла за собой. Вилла чувствовала, что Роза вся дрожит. Уведя Виллу в уединенное место и убедившись, что рядом никого нет, Роза срывающимся голосом произнесла:

— Этот обморок случился неспроста. Это было предупреждение свыше… Уолли нужно остановить.

— Но ведь врачи вроде бы утверждают…

— Никого, кроме тебя, он не послушает, — не обращая внимания на возражение, сказала Роза. — Ты единственный человек, который может вразумить его. Пойми, он ведь себя убивает ради тебя.

Нейт откинулся на спинку металлического стула и, покачавшись на двух ножках, прислонился к стене палаты двести тридцать девять. В окно ярко светило солнце, там, за стенами, дул все тот же ветер, а резные листья росшего на больничной парковке дуба отбрасывали на одеяло ажурный орнамент теней. Уолли, вне всякого сомнения, чувствовал себя превосходно. В этом как раз и заключалась главная проблема. Никому не удавалось убедить его прекратить поедание самолета, пока с ним не случилось чего-нибудь похуже обморока.

На одеяле перед Уолли лежала газета. С первой страницы на него смотрела его собственная улыбающаяся физиономия, под которой была помещена большая статья за подписью Виллы.

Уолли в который уже раз перечитал вслух заголовок: «Житель Супериора идет на мировой рекорд: он ест „Боинг-747“».

— Ты только посмотри, как хитро она все обставила, — умилялся Уолли, беседуя с Нейтом. — Вилла — умница. Даже складывается страница удачно — так, что на виду остается только самое нужное. Думаешь, это у нее случайно получилось? Нет, старик, таких случайностей не бывает. Она всем дает понять, что я — настоящий супермен из Супериора.

Нейт молчал. Он прекрасно понимал: все уговоры и увещания будут бессмысленны. Его лучший друг был одержим иллюзией, а точнее говоря, навязчивой идеей, что рано или поздно Вилла ответит на его чувство. Правда же заключалась в том, что этому болвану никогда не удастся завоевать ее сердце, даже если он ради этого решит покончить жизнь самоубийством.

Дверь палаты приоткрылась, и из коридора вовнутрь проскользнул доктор Нуджин — городской ветеринар. Прижав палец к губам и выразительно посмотрев на закрывшуюся за ним дверь, он тихонько подошел к кровати Уолли.

Доктор Нуджин был крепкий малый с редкой особой приметой: на его лбу красовалась так до конца и не зажившая отметина от копыта лягнувшего его мула. Диплом ветеринара он получил в Канзасском государственном университете. Его специальностью был крупный рогатый скот. Пожалуй, он был единственным медицинским работником в округе, которому доверяла большая часть окрестных фермеров, включая Уолли.

— Я смотрю, цвет лица у тебя совершенно здоровый, — заметил доктор. — Надеюсь, что и чувствуешь себя ты тоже неплохо.

— Лучше, чем когда бы то ни было, — заверил его Уолли.

Нейт наклонился вперед и приглушенным голосом спросил:

— А как вы сюда пробрались? Насколько я знаю, вам запретили появляться в стенах больницы.

— Роза меня впустила, — признался ветеринар. — Я тут заходил ее собачку посмотреть… ну, в общем, мы и договорились: я подхожу к больнице, она дает мне знак, когда рядом никого не будет, а потом… просто отворачивается и смотрит в другую сторону.

Вновь обернувшись к Уолли, доктор Нуджин ущипнул его за руку и сказал:

— Если устроить соревнование по перетягиванию каната между тобой и трактором, я, пожалуй, поставлю на тебя.

— Не зря же я столько гидравлического масла выпил, — засмеялся Уолли. — Должно оно было мне на пользу пойти. По крайней мере, сил у меня не убавилось.