Онлайн книга «Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди»
|
Открыли не сразу. — 3… здравствуйте, — слегка заикаясь, произнесла Эржбета. Она попыталась тело оттянуть, но жених оказался на удивление тяжел. Тогда она набросила на него покрывало, лоскутное, сшитое самолично панной Арцумейко в молодые ее годы. Об этом факте, как и об исключительной ценности покрывала, панна Арцумейко не забывала регулярно напоминать. — Доброго дня, — произнесла хозяйка и губы поджала, всем своим видом показывая, что сие — не только оборот речи, но на дворе и вправду день. Приличные девушки работают в поте за-ради семейного блага. — Что у вас произошло? — Ничего, — не слишком уверенно произнесла Эржбета, холодея всем сердцем. Если панна Арцумейко найдет в комнате труп… — Что-то произошло! — Панна Арцумейко, оттеснив тощенькую жиличку — это все из-за кофиев, завтракала б нормально, глядишь, и набрала бы в теле, — вошла. Она окинула комнату цепким взглядом, подмечая обычный для Эржбеты беспорядок, который тоже весьма и весьма панну нервировал. Это ж что за хозяйка, которая то чашку на столик лакированный поставит, да там и забудет, то чулок на спинке кровати повесит?.. Впрочем, сии мысли мигом исчезли, когда взгляд панны Арцумейко остановился на давешнем госте. Ныне гость подрастерял прыти, лежал на полу, прикрытый дорогим сердцу панны покрывалом. А под голову его заботливо сунули подушечку. — Это… — От возмущения у панны Арцумейко горло перехватило. — Это… что такое? — Жених, — скромно потупилась Эржбета, надеясь, что воспитание не позволит квартирной хозяйке жениха упомянутого щупать на предмет его жизнеспособности. — Чей? — Мой. Родители прислали… Панна Арцумейко растерялась. С одной стороны, происходившее в комнатах жилички явно было недозволительно, если не сказать — возмутительно. С другой… наличие жениха кардинально меняло ситуацию. Жених — это не просто так… это очень и очень серьезно для женщины. — А… чего он на полу лежит? — Сомлел. — Эржбета наклонилась и поправила покрывало. — От радости… он мне предложение сделал, а я согласилась… Панна Арцумейко покачала головой, здраво рассудив, что жених должен быть совсем уж болезным, ежели решился связать свою судьбу с такой вот неряхою… а ведь он о невесте своей мало знает. И долг панны Арцумейко рассказать правду. — И я вот… решила… пусть себе полежит немного… накрыла, а то еще замерзнет. За окном горел червень, и замерзнуть было сложно при всем желании, однако на сем факте панна Арцумейко не стала заострять внимания. — Жених… — проговорила она, разглядывая лежащего едва ли не с жалостью. Надо будет дождаться, когда назад пойдет… и правду, всю правду как есть… и про посиделки полуночные, и про пагубное пристрастие к кофию, и про книженции, которые панна Арцумейко читала все до одной. Исключительно из желания понять, что ныне печатают. Читала и осуждала. Негодовала даже. Про себя. И оттого как было упустить столь удивительную возможность негодованием поделиться? — Деточка! — Все же панна Арцумейко не была злым человеком. Напротив, она вполне искренне желала людям, ее окружающим, добра, притом имея четкое представление, что для оных людей добром является. — Вы давно друг друга знаете? — Нет. — Эржбета не любила врать. — Матушка написала… он баронет… во втором колене. Во взгляде панны Арцумейко появился интерес и сожаление. Вот будь у нее дочь, она бы баронета не упустила, но дочерей не было, а внучки по малолетству своему интереса для матримониальных планов не представляли. — Она ему мой адрес дала… Эржбета вздохнула. — И вот пришел… с предложением… — Она не знала, что еще сказать. Однако слов не потребовалось. — А ты согласилась. — Да… — Поспешила, деточка, поспешила… — Панна Арцумейко полагала, что в брак следует вступать с широко открытыми глазами, ясно осознавая все недостатки избранника. — Нельзя же вот так сразу соглашаться на предложение первого встречного. — Но вы же сами говорили… — Что ты не становишься моложе, — перебила панна Арцумейко и, взяв жиличку под локоток, потянула к двери. — Идем… не будем мешать. Пусть себе… радуется. А мы поговорим… вижу, матушка твоя совсем твоим воспитанием не занималась. Конечно, хорошо, когда родители одобряют брак… На пороге Эржбета оглянулась. Жених лежал. И вот что с ним делать? Панна Арцумейко теперь не отстанет… а тело надобно вынести… как? И куда? — И дочерний долг — подчиниться их воле, однако ты должна понимать, что… Гавриил очнулся не сразу. Ему было тепло. Уютно даже. Голова несколько гудела, но не сказать чтобы очень уж сильно. Голова у Гавриила вообще отличалась изрядною крепостью, что не могло не радовать. Он открыл глаза. Сел. Потрогал голову, убеждаясь, что цела она. Надо же… а панночка Эржбета оказалась не только вспыльчивою — а подобное свойственно многим дамам, — но и заботливою. Подушечку вот положила. Укрыла. Гавриил вздохнул. Прежде о нем никто так не пекся. Покрывало он сложил аккуратно, как учили в приюте. И подушку вернул на кровать, дав себе труд оную кровать обнюхать со всею тщательностью. Пахло от нее панночкою Эржбетой. И вообще, в комнатах ее иных, посторонних, запахов, которые могли бы вызвать тревогу, Гавриил не обнаружил. Наверное, следовало бы дождаться хозяйку, но… Голова все ж слегка гудела. Да и подозревал Гавриил — настрой панночки слабо переменился. И коль не верила она прежде, то и ныне не поверит. А потому он вышел, тихонько прикрыл за собой дверь и выскользнул в палисадник. Ничего, согласие панночки Эржбеты ему для дела не требовалось. Он издали за нею понаблюдает. И за паном Зусеком. Эржбета вернулась в комнату спустя час, поелику панна Арцумейко, получив наконец слушательницу, с благодарностью готовую принять мудрые советы панны Арцумейко, щедро делилась что жизненным опытом, что размышлениями своими на тему брака и супружеской жизни. Она столь заговорилась, что едва не забыла о еженедельном собрании членов цветоводческого клуба, в котором имела честь председательствовать. На счастье Эржбеты, о встрече оной напомнила дама-секретарь, которая явилась заблаговременно… в общем, отпустили, заверив, что всенепременно продолжат беседу после встречи… или завтра… Дверь в комнату Эржбета открывала с немалой опаской, мучимая дурными предчувствиями. И интуиция ее не подвела. Труп исчез. |