Онлайн книга «Град на холме»
«Экспонаты» лежали вперемешку, без всякого порядка. Директор запустил руку поглубже, в мешанину деревянных и костяных обломков, тряпья и откровенной трухи. Извлёк со дна толстую кипу бумажных листов. – Что это? – Реальные экспонаты постепенно заменялись пустой бумагой. – Без записей? – Бумага снизу, чтобы не было заметно потери объёма внутри ящика… В каком-то смысле бумага тоже экспонат, – добавил в сторону музейщик. Надо же, он сам почти смеётся над своими «сокровищами». Если у человека бардак в голове, то он будет и вокруг. Хотя, возможно, его выводила из себя ситуация. – Не знаю… мне показалось, – я попробовал обобщить ощущения, – тут должны работать настоящие фанаты своего дела. Как может профессионал так обращаться с предметами истории? – Я сам не понимаю, – директор только развёл руками. – Сюда часто ходят люди? Посторонние? – Никогда… Очень редко. – А подробнее? – Ну, вот… около полугода назад, если не изменяет память, я показывал… да, именно этот ящик одной экскурсии. Тогда и заметил впервые бумагу, но… не придал значения. Посчитал, что Саххет придумал такой способ сохранения экспонатов. Вроде импровизации. Бумага поглощает влагу, или что-то в этом роде. – Поглощает? Хм… Разве что вместе с экспонатами… Так какая делегация? – Электронный журнал. Они делали исторический очерк. Я усмехнулся: – Интересно, о чём? – Культура язычества. О понимании времени у древних. О цикличности и повторах в истории… Оказывается, они думали, что время представляет собой круг. Представляете? Как времена года. Абсолютного времени не существовало. – И сколько страниц? – Что? – Сколько веков охватывает культура язычества? – Это не века, а тысячелетия, – показалось, директор смутился. – С момента появления человека разумного до христианства. И позже. Христианство не сразу победило языческие культы. Десятки тысяч лет, точно не известно. Мы более-менее знаем, когда исчезли последние общины язычников, а уж когда они появились… О том времени мы ничего не знаем. – Язычество охватывает большую часть истории человечества? – Десятки тысяч лет. Но некоторые считают, что сроки нужно пересматривать в сторону многократного увеличения. – И сколько журнальных страниц занял очерк? Пять-шесть? Директор ответил с раздражением: – Причём здесь это? – Ладно, – я предложил перемирие. – Но всё же… Что общего в украденных экспонатах? – Толком неясно, – директор направился к выходу, а я последовал за ним. – Предположительно, большинство – предметы культа земли. «Опять. И здесь эта Земля», – мелькнуло в голове. Чёртовы экологи кричат о ней на каждом углу. [5] Я отметил это как версию. Слабенькую, предварительную, но всё же… Мы вернулись в его кабинет и расположились так же, как и сидели до похода в подземелья. Иными словами, мало что поменялось, прежде всего, в качестве информации по делу. Мы увидели много, но почти ничего не узнали. Такое случается. – А вот эти предметы культа… – продолжил я прерванный разговор. – Как можно понять, что перед тобой именно они? – Они иррациональны. – Не понимаю. Директор выдохнул что-то вроде «я тоже». Извлёк из кармана пачку сигарет, но затем предложил другой вариант продолжения разговора: – Выпьете? Я согласился. Музейщик достал из ящиков стола два бокала и бутылку вина. Затем бросил на меня короткий взгляд и добавил бутылку виски. – Вино примечательное. Я его недавно обнаружил, когда разбирал сейф предыдущего директора. Полвека лежало. Но есть виски. Коньяк. Они… посвежее. – Раз мы в историческом месте, прикоснёмся к истории. – Попробуем её на вкус, – произнёс музейщик голосом заговорщика и подмигнул мне. Распечатал бутылку. – Давно вы за главного? – спросил я, глядя на то, как мужчина осторожен с бутылкой. – Лет пятнадцать. Ему было под восемьдесят. Не доработал до пенсии всего месяц. – Кто? – Предыдущий директор. Он разлил по стакану. – Что с ним случилось? – Скоропостижная смерть. На выходе из музея. Ступил за порог и… – Сердце? – Оно самое. Я занял его место. – Не знал, что от этого ещё умирают. Директор поднёс свой бокал к лицу и вдохнул аромат вина. Я последовал примеру. – Он был… старой закалки, что ли. Не признавал новых… игрушек. Но время-то идёт, – он сделал небольшой глоток, смакуя его. Мы отпили примерно по половине налитого. – Ничего так, – неосторожно произнёс я, но, заметив обиженный взгляд директора, поспешил продолжить фразу. – Мне не с чем сравнивать. Вина не пил целую жизнь. Предпочитаю виски и коньяк. Мужчина принял извинения и освежил мой бокал. – Так что там с культом? – спросил я. – А?.. Они… бессмысленны. Не имеют значения. Для нас. – Это трудно понять. – Допустим, перед вами черепок. Глиняный. На нём раскраска. Какой-нибудь орнамент. Вы не можете сказать, что он означает. Может быть, мы видим простое украшение предмета быта, а может, посвящение божеству. Это знали лишь те, кого давно нет. Да и – встреть мы их – они бы нам не сказали. – Почему? – Мы чужаки, а у них родо-племенной строй. Замкнутый на себе. Всё имело значение только в смысле данных связей. Культ предков, покровителей рода, природных духов. Вы услышали? – Что? – При-родных духов. Тех, что при роде… Извините, под вино только конфеты, – директор порылся по ящикам. – Надо же, вызвал гостя и забыл обновить… личные закрома. – Ничего. – Теперь… для нас это только слова. А они жили внутри этого. Не отстраняясь. Не сомневаясь. Не пытаясь взглянуть со стороны. Не понимая. Мы выпили ещё. – Интересно, какими они были, – выговорил я, ощущая, как начинает действовать алкоголь. |