Онлайн книга «Война HAARP-2»
|
– Запиши рецепт, – посмотрел он на Дуню. – Я его знаю, – рассмеялась девушка; у неё сияли глаза, она была счастлива, красивая до умопомрачения, на неё засматривались и Шурочка, и Тамара, и заскочившая на огонёк Людмила, и хотелось долго сидеть в приятной компании, перед которой не надо было умничать и следить за языком, корчить из себя значимого мужика. – А теперь в баню… – начал Афанасий. Дверь в хату со стуком отворилась, и на пороге возник Олег. – А вот и я! Не ждали? Слова застряли в горле. Родившееся удивление и недоумение превратились в неприятие и злость, но усилием воли Афанасий потушил костёр негативных эмоций, вспыхнувший в душе. – Картина маслом… ты же заболел? – Выздоровел уже, – беззаботно отмахнулся майор, одетый в сногсшибательной красоты серебристую куртку с чёрными меховыми рукавами. Он нашёл глазами Дуню, широко улыбнулся, подскочил к столу, протянул ей красную розу, не здороваясь ни с кем и не обращая внимания на женщин за столом. – Это тебе. Не сердись, я же соскучился. Слегка окосевший от самогонки Вавин полез его обнимать. Подошла и Шурочка, предложила присоединиться. Афанасий поймал смущённо-сочувственный взгляд Дуни, приподнял бровь. – Ты готова? Пошли-ка в баньку. – Он перевёл взгляд на Олега: – А ты пока тут устраивайся, тыковки испробуй. Олег хотел что-то сказать, но Афанасий похлопал его по плечу и продефилировал мимо, обняв Дуню за плечи. Не разговаривая, разделись, завернулись в простыни, залезли в парилку. Дуня притихла, и о чём она думает, понять было трудно, хотя Афанасий надеялся, что их чувства взаимны либо дополняют друг друга. – Сердишься, Фаня? – тихо поинтересовалась девушка. Он не выдержал, засмеялся. – Душа моя, я уже отвечал на этот вопрос, прими к сведению: ты стоишь совсем других чувств! – И не ревнуешь? – Абсолютно! Потому что я мгновенно узнаю, если ты меня разлюбишь. Давай вообще не обращать внимания на такие неожиданности. Не хватало, чтобы мы расстраивались по мелкому поводу. – Олег – мелкий повод? – улыбнулась она. – Метр семьдесят, конечно, мелкий. – Мне его жалко… – Правда? – подозрительно спросил он. Дуня распахнула глаза, увидела его косую физиономию, нашла губы… Дышать стало трудней… и легче. – Как поговорила с соседками? – Да всё о похоронах говорили, – смутилась Дуня. – Бабушка Митрохина умерла, ей девяносто стукнуло. – Пожила бабушка. – Тётя Катя в семьдесят девять умерла, Александр Павлович в шестьдесят шесть. – Ну, это неизбежный процесс, старые уходят. – Молодые тоже. Витя Монахов молодой был совсем, умер в сорок с хвостиком. – Болел? – Спился. Афанасий хотел отпустить шутку по этому поводу, но увидел, что Дуня опечалилась, обнял, поцеловал в потную щёку. – Что-то тебя не в ту сторону повернуло. Мы же приехали отдыхать, все печали побоку! Больше не отпущу тебя одну в компанию старух, а то так и будешь потом местных бабок вспоминать. Улыбнись. Дуня улыбнулась. – Веселей! – Он затормошил её, не обращая внимания на жару в парилке, поцеловал, добавил ароматной берёзово-мятной водички на камни, и вскоре они забыли о местных горестях, равно как и о приезде Олега. Правда, он снова о себе напомнил, возбудив у Афанасия подозрительные мысли; Семёнов утверждал на полном серьёзе, что майор заболел и находится в лазарете. А чтобы через пару дней заявиться в Судиславль, ему надо было как минимум выздороветь, а как максимум отпроситься у того же Семёнова. После возвращения из-под Питера Афанасий с Дохлым дошли до лазарета на территории базы, но Щедрина в палате не обнаружили. Не отвечал Олег и на звонки. Он на процедурах, сказали им. Ждать не было времени, оставили фрукты и соки, разошлись. И всё-таки… почему Олег здесь? Дома разберёшься, пришла оригинальная мысль. Нечего себе отпуск портить. Олега в доме Вавиных уже не оказалось. Вздохнули свободней. Снова подсели к столу, умиротворённые, расслабленные, чистые, как солнечный свет. Соседка Людмила не спускала с Афанасия восхищённых глаз, что заметил даже Александр Васильевич, и, когда все гости разошлись, он подсунулся к молодожёнам, окосевший, естественно от местной самогоночки: – Людка на тебя глаз положила, служивый, ты с ней поосторожней. – Да она же страшная, как жизнь президента Украины! – ответил Афанасий, краем глаза поймав улыбку Дуни: она услышала его слова. – Да не, я с другого боку, – осклабился Вавин. – Её бабка Агриппина была ворожеей, и она, говорят, тоже колдует, приворожить может. – На каждую колдунью у нас найдётся убедительный аргумент, – заверил его Афанасий. – Кулак? – Зачем же сразу кулак, всегда можно превратить себя в зеркало. – Это как? – Тебя гипнотизируют, а ты мысленно превращаешься в зеркало, и заклинания отскакивают от него. У меня есть знакомый омбудсмен… – Кто?! – вытаращил глаза Вавин. – Спец по правам человека, он как раз с колдунами разбирается, лохов защищает. – Омбудь… – …смен. – Тьфу! – сплюнул Александр Николаевич. – Поганое слово! Неужто нельзя было по-русски назвать? – Можно, к примеру – правник, правозащитник, но, к сожалению, с девяностых годов прошлого века русский язык заменяли так интенсивно, что испоганили навек. – Убицца веником! – Не надо, – засмеялась Дуня. Они уже собрались домой, когда к Вавиным наконец заявились дед и дядя Миша. Пришлось посидеть ещё и с ними полчаса ради приличия, обсудить цены на нефть и газ, геев-политиков и «гниение Европы», после чего молодые отправились к себе, то есть в дом Геннадия Терентьевича, где им была выделена самая большая спальня; сколько помнил Афанасий, там спали и по большей части жили его родители. – Я засыпаю, – сунулась лицом в подушку Дуня. – Спи, – погладил он её по спине, – пойду побеседую со Степаном, что-то я его не вижу. – А где дедуля будет спать? – В сундуке, – пошутил Афанасий. – На диване в светлице ляжет. Соку принести? Или молочка? Дуня не ответила, она уже спала. Он накинул на голый торс старенькую телогрейку: похолодало, с неба посыпалась морось, – вышел из дома и буквально нос к носу столкнулся с Олегом. – Ох! – отпрянул майор, узнал друга, заулыбался. – Афоня… а я к вам. |