Книга Прикосновение, страница 39 – Дэннис Крик

− Добрый вечер, мисс Мона.

Гость снял шляпу и улыбнулся. Длинные черные волосы рассыпались по его плечам. С бледного лица потекли быстрые струйки, огибая маленький шрам на подбородке.

− А мы не могли встречаться где-то раньше? − змеиные глаза впились в меня мертвой хваткой.

Я отступила назад. Где-то в голове мелькнула мысль о том, что мое гостеприимство может стать роковым.

− Не знаю, если только в церкви. − Я остановилась в двух шагах от окна. − Но я не помню.

Продолжая проигрывать в голове пути своего спасения, я понимала, что в моем случае бегство через это самое окно будет не худшим вариантом. Он сразу догадался, что меня переполняет страх. Сделать это было не трудно − один взгляд на прорисованное тревогой выражение моего лица, и все было понятно.

− А вот я прекрасно помню твои удивительные зеленые глаза. − Незнакомец щурился, продолжая осматривать меня с головы до ног. Его взгляд был слишком откровенным и смущал меня. − Как цвет морской волны на срезе. − На миг он задумался, и я успела бросить еще один взгляд на спасительное окно. − Интересно получается, я всю жизнь мечтал стать смотрителем маяка и наблюдать за такими волнами. А что я получил теперь?

С ночного гостя продолжала стекать вода. На полу уже скопилась целая лужа, и теперь его ботинки топтались в ней. Он вытер лицо носовым платком и посмотрел на них.

− Черт, извини, я просто не рассчитал…

− Да ничего страшного, я все уберу. Вы проходите на кухню. Чаю хотите? − я жестом пригласила его следовать за мной.

− Не откажусь.

Он шел, на полу оставались мокрые следы от его тяжелых ботинок. Маленькие лужицы приобретали форму их протекторов, и тут же разливались в разные стороны, отбрасывая тени в слабом свете.

− Еще раз извини, − натянутая улыбка разлепила его тонкие губы. − Мне бы только позвонить жене, сообщить, что я застрял здесь. Если можно. − сказал он, и мне показалось, что вот-вот, и он мне поклонится.

Несмотря на всю показную вежливость, взгляд его оставался холодным, как лед. Как и его руки, от которых исходил не то пар, не то дым.

Я поставила на стол чайник и чашки. Налила крепкий чай. Чашку он сам пододвинул к себе, как только я наполнила ее до краев. Но пить не стал. Стал дуть на воду и продолжал говорить раздумчиво и с расстановкой:

− Здесь хорошие места, красивые. Особенно хорошо здесь летом, ты не находишь? Вся эта буйная растительность, густые леса делают воздух чистым, а прохлада поутру просто незабываема. Я вам завидую. − Пальцы его с настойчивостью кататоника продолжали отстукивать прежний ритм, теперь уже по полированной глади стола, за который он сел.

Я посмотрела в окно.

Дождь не прекращался. В такую погоду создавалось впечатление, что за окном не начало лета, а поздняя осень. Разве что зеленая листва выдавала настоящее время года.

− А что с вашей машиной?

− Забуксовала и заглохла на опушке леса. Я ехал по проселочной дороге и, когда увидел сгущающиеся тучи, понадеялся выскочить на шоссе до того, как начнется дождь. Но человек надеется и предполагает, а Господь Бог, как известно, располагает… Никто же не знал, что будет настоящий разгул стихии!

− Дождь всем испортил планы.

− Да, но меня это не касается! Дождь привел меня к тебе, Мелисса. Именно тебя я так долго искал. − Он натужно выдохнул, и сердце мое обмерло.

− Ведь на самом деле я здесь не для того, чтобы позвонить жене, которой у меня никогда не было. − Он процедил сквозь зубы не то молитву, не то скороговорку, так тихо, что я не расслышала слов. В тот же миг мне показалось, что из уголков его рта, как и от рук, исходит серый дым.

− Что? − невольно вздрогнув, я опрокинула чашку. Прежде, чем до меня дошел смысл его слов, он успел коснуться моего запястья. От прикосновения меня бросило в дрожь, и виной этой дрожи была не внезапность его руки, а холод, что источала его бледная плоть.

Будто прикосновение покойника.

Особенно дерзким холод был на кончиках его пальцев, которые он сцепил друг с другом, зажав мое запястье в замок.

− Где церковник? − незнакомец с такой силой сжал мою руку, что я прикусила язык, почему-то боясь закричать.

Заиндевевшие ногти до крови впились в мою кожу. Взгляд его из доброго приветствия превратился в смертельный укол. Лицо исказила гримаса злорадства. Благожелательность и такт, оказавшиеся фальшью и порождавшие доверие, пропали, превратившись в хищный оскал неведомого зверя. И обнажившаяся сущность монстра окончательно сбросила маску доброжелательного христианина.

Передо мной стояло исчадие ада. Без всякого притворства.

− Где твой отец? − голос был глухой и хриплый. − Отвечай!

Я не знала, как поступить лучше: соврать ему, ответив, что мой отец спит на втором этаже, или сказать правду. К сожалению, он не был похож на человека, которого можно было так просто обмануть. Однако я все же решилась.

− Он… спит… у себя… в спальне… − слова получились дергаными и неправдоподобными.

− Что ж ты мне врешь, сука?

− Это правда… − вздохнула я так глубоко, что боль пронзила ребра.

− Это ложь!

Моя попытка освободить руку умерла еще в зародыше, как только я попыталась дернуть ею в сторону. Его пальцы сжимали мое запястье, будто стальные тиски. Следующим движением он перегнулся через стол и попытался вцепиться зубами мне в плечо. Но у меня получилось увернуться, и он проскочил мимо, хотя руку мою так и не отпустил.

− Послушай, если я начну злиться, в твоем саду подохнут розы, и дом твой сгорит!

− Господи, кто вы?! Что вам надо?! − закричала я, пытаясь пятиться назад. Но сделала лишь шаг − дальше железная хватка не позволяла, и замерла.

− Кто я? Тебе так хочется это знать? − Не знаю, что он увидел на моем лице, но на его лице проступило выражение тихой ненависти.

− Твой ветер, твой волк, твоя темнота! Твой Бог… − сказал он, и маска самопровозглашенного величия сменила его злость. − Я пришел подарить тебе то, о чем мечтает каждый.

Он снова рванул меня к себе, едва не вырвав мою руку из плеча. Обнажились его верхние клыки, как у змеи за миг до укуса.

− Пойдем со мной в мир иной, Мелисса… − слова его, губительные, леденящие, застряли на языке, влажность которого я ощутила кожей. Его демонический взгляд, казалось, мог испепелить даже камень. А потом…

… я помню только всплеск последней боли, током ударившей меня под ключицу. Мир мгновенно изменился, краски растворились, образы поплыли, и на губах я ощутила влагу. А коснувшись языком, поняла, что это капли брызнувшей из моего горла крови.