Онлайн книга «Еда и патроны. Полведра студёной крови»
|
– Забить? – повторила она, всхлипнув. – Ну да. Забить. Насрать, плюнуть и растереть, положить болт… – Болт? – Господи… Тебе старшие не объясняли такие простые вещи? – Нет. А теперь… теперь я – старшая. – Ольга последний раз всхлипнула и решительно утёрла рукавом сопливый нос, совладав с эмоциями. – Кто он такой? – М-м? – Тот, который убил мою маму и брата. – А, так это были… Его зовут – Ткач. Алексей Ткачёв в девичестве. Наёмник. – Почему ты идёшь за ним? Он и твою маму убил? – Нет, вряд ли. – Что-то украл у тебя? – Это уже ближе к истине. – Он не похож на местного. Издалека пришёл? – Да, протопали мы с ним немало. От самой… Издалека, в общем. – И как там, вдалеке? – Что, дальше Березников не бывала? – Нет. Отец говорил – дальше только лес, полный чудищ. Во все стороны лес. А там, где леса нет, мёртвые города, в которые лучше вовсе не соваться. Но сам-то в Пермь ходил, – добавила она слегка обиженно. – Правда это? – В основном – правда. – А ты откуда тогда взялся, если не с Березников? И Ткач этот? – Я же сказал: «в основном». Есть, конечно, ещё города, но их мало, и становится всё меньше. – Почему? – Делать там нехер, вот люди и уходят. – А куда уходят? – Туда, где лучше. В другие города, более успешные. Селятся вокруг, надеются откусить от большого пирога. Только мало кому удаётся. Так и гниют в своих трущобах. Батрачат, воруют, собой торгуют, детьми… Короче, выживают, кто как сумел. – А ты? Ты родом из такого города? А как он называется? Много там народу? А метро есть? А… – Стоп, – предостерегающе поднял я указательный палец. – Не слишком много вопросов в первый день знакомства? Оля со вздохом пожала плечами. – Арзамас. Это мой город. – Не слыхала. – И хорошо. – Почему? – Как тебе сказать… Население тамошнее придерживается несколько иного мировоззрения, чем твоя семья. Сложно было бы вам найти с местными общий язык. Таких там называют лацами. Нормальными то бишь. И, мягко говоря, не жалуют. А учитывая род занятий, ваша семейка закончила бы… – Я живо представил, как «гостеприимные» жители моего родного города окружают обоз переселенцев, под визг и улюлюканья стягивают с возов, забивают камнями, вспарывают животы, а то и впиваются зубами в ещё трепещущее лацовское мясо; ошалелые от крови лошади несут, раскидывая по грязным улочкам бесхозный уже скарб на радость дворовой шпане и зевакам. – Плохо. Вероятно, хуже, чем сегодня. Оля посмотрела на меня с подозрением. – Ты – мутант?! Я сдвинул капюшон чуть назад, и солнечный свет, отразившийся от жёлтой радужки, дал ответ вместо меня. Плот между тем пересёк реку, и я, сойдя на берег, вывел лошадей следом. – Надо лебёдку стравить, – потянула Оля вниз рычаг на дизеле, – а то баржа зацепит, и не вернёшься. Оптимистка. – Залазь уже. Ткач состарится и помрёт при наших темпах. – Сейчас. – Оля заглушила движок и села за вожжи. – Но-о! Пермская природа хороша. Жаль, не пришлось побывать тут летом или в пору ранней осени. Но даже слякотной весной здешние леса радуют глаз. Не такие дремучие, как муромские, с низкорослым подлеском и огромными мачтовыми соснами в два, а то и три обхвата. Скоро потеплеет, и их кора засочится смолой, источая повсюду дурманящий терпкий аромат. Что может быть лучше, чем дышать на берегу реки хвойным воздухом и слушать шелест зелёных шапок наверху, когда ветер проносится над ними, будто мозолистая ладонь над вихрами младенца. И ни души вокруг. Интересно, смог бы я жить здесь? Вот взять да и послать всё нахуй. Соорудить домик, удить рыбу, стрелять зверушек, собирать грибы, ягоды, вкусные коренья… Никаких тебе ткачей, никаких злоебучих заказчиков. М-м… Скучно. Грядочку-другую конопли? Сторчишься. А там и до зоофилии недалеко от одиночества. Социопатия социопатией, но сношать кабаних – это уже за гранью добра и зла. Стало быть, не судьба. Жаль. – Что ты сделаешь, когда найдёшь его, – нарушила Ольга размеренный ход моих мыслей, – убьёшь? – В конечном итоге – да. – Что значит «в конечном итоге»? – Ну, перед этим ещё много чего предстоит сделать. – Будешь пытать его? – Наверняка. Олины губки растянулись в довольную улыбку. – Это хорошо. А можно… – Желаешь присоединиться к захватывающему процессу? – Угу, – кивнула она, слегка смутившись. – Это ведь нескоро случится. Ткача нужно ещё выследить, поймать, да так, чтобы жив остался. Я, между прочим, с осени за ним бегаю. – Ничего, – Ольга решительно нахмурилась, – я потерплю. – А как же твои подопечные? Малышня, – уточнил я, видя непонимание во взгляде. – Они справятся… первое время. А через неделю тётка из Лысьвы вернётся, поможет. – У меня нет времени нянчиться с тобой. – И не надо. Я сама о себе позабочусь. Я – не малышня. – Неужели? Охотилась когда-нибудь на людей? – Нет. Но стрелять умею, – подняла она невесть откуда взявшийся в её детских ручонках «АПБ». – Твою мать! – схватил я направленный мне в бочину ствол. – Совсем спятила? Он же заряжен! Не хватало ещё сдохнуть из-за восьмилетней дуры, возомнившей себя ангелом мщения. – Я даже спуска не касалась! – заявила она обижено. – И мне девять! – С предохранителя зачем сняла? – Показать хотела, как стреляю. – Тебе этой железякой физиономию расшибёт. – Отдай! – вцепилась она в пистолет и решительно потянула, забыв в приступе негодования про Красавчика, сосредоточенно наблюдающего за происходящим прямо у неё за спиной. – Я умею! – Да хер с тобой, калечься. Только не ной потом. Ольга завладела наконец оружием и взяла наизготовку, едва удерживая тяжёлый громоздкий пистолет в маленьких ладошках. – Ворона, – предложил я цель метрах в двадцати. – Останови. Не успели лошади встать, как прогремевший выстрел заставил их сорваться с места, и только туго натянутые вожжи уберегли нас от прогулки по лесу верхом на оглобле. Вороне же повезло меньше. Точная пуля превратила божью тварь в облачко серых перьев. – Хм, неплохо. Завалившаяся навзничь Ольга поднялась, растирая ушибленный лоб и сияя улыбкой на сморщенном от боли личике. |