Онлайн книга «Хроника смертельного лета»
|
«Не помню у нее белья такого… коричнево-белого», – только и успел подумать Михаил, прежде чем понял, что вся постель залита кровью, и он сам стоит в луже крови, успевшей загустеть так, что подошвы его сандалий липли к полу… Он услышал вздох у себя за спиной. Оглянувшись, он увидел соседку, ловящую ртом воздух и словно в рапидной съемке оседающую по стене и закатывающую глаза. А сам он словно остолбенел и не мог пошевелиться… – Вас ничего не удивило в квартире, помимо разбросанных вещей? – спросил Зубов. – Дикий вопрос, – буркнул Михаил, – учитывая, что я там нашел… – Хорошо, поставим вопрос по-другому, – кивнул Зубов, – что-то необычное – может, вещи не на местах? Может, пропало что-то или что-то появилось? – Надпись на стене, – содрогаясь, ответил Михаил, – но я не разобрал, что там было написано. – Там было написано по-французски «Rappelle-toi Cathrine», что означает «Помни Катрин» или… – Кто такая, черт побери, Катрин? И кто должен о ней помнить? Вы знаете? – Думаю, что знаю, – кивнул Зубов. – А она когда-нибудь говорила о женщине по имени Катрин? Или Катя? Или Екатерина? – Не помню, – проговорил Михаил, – клянусь, не помню… – Если вспомните, позвоните мне, – Зубов черкнул номер на бумажке. – Давайте ваш пропуск… Наконец пришло заключение экспертов – результат проб, взятых в квартире Ланского после убийства в квартире Ланского, а точнее – со стенок трех ванн и раковин, а также двух поддонов душевых кабинок. Результаты были ожидаемы – следы крови Полины Стрельниковой обнаружили только на стенках общих ванны и раковины. Очевидно, преступник отмывался именно там. Пришла также давно ожидаемая бумажка по поводу осколков. Действительно, часть осколков оказалась вовсе не муранского, а медицинского стекла, предположительно – остатки ампулы из-под фентанила. Итак, ампулу он раскрошил почти в муку и смыл с себя кровь Полины в общей ванной. – И что? О чем это говорит? – произнес Глинский. – Ни Ланской, ни Орлов не отправились бы мыться после убийства в ванные комнаты, которые прилегают к спальням. Это же ясно. Там их могли засечь их женщины. Они наверняка пошли бы в общую ванную. – А может, и засекли, только покрывают, – угрюмо отозвался Зубов. – Но, однако, если они говорят правду, то из мужчин в общей ванной принимали душ Булгаков и Кортес. Причем Булгаков – последний. Удивительно, что пробы вообще что-то показали. – Так может, потому и показали, что это Булгаков? – ухмыльнулся Глинский. – Ни фига, – поморщился Зубов, – пробы обнаружили бы следы крови даже спустя неделю. Тем более, при таком ее количестве он должен был весь перемазаться. – Тогда куда делась испачканная одежда? Мы обыскали весь дом – ее нет! Мы можем предположить, что ее кто-то вынес. Кто? Рыков? – Даже если предположить, что Рыков вернулся – причем это не укладывается ни в одну схему – то он тоже, уходя, оставил бы кровавые следы. Даже если сам отмылся. – Ерунда какая-то… – почесал в затылке Зимин, – чтобы не испачкать одежду, убийца должен был… – Должен был полностью раздеться, – кивнул Зубов. – Именно. Так оно и происходило – либо он пришел в гостиную голым, что сомнительно, либо снял с себя всю одежду уже там. Кстати, в ванной нашли три использованных банных полотенца – с потожировыми следами Кортеса, Булгакова и Кутеповой. – Это ничего не значит. Убийца мог и не вытираться. Сейчас жарко – он бы высох за пять минут. И Орлов, и Ланской могли вернуться к себе в спальню, взять в прилегающих ванных полотенца и вытереться прямо там. – Ну да, ну да, – согласился майор, – так-то оно так… – А что не так? – спросил Глинский. – Меня смущает одно – как же он не боялся, что в гостиную кто-нибудь заглянет? Это ведь такой риск! Его могли накрыть в любой момент. – Кто это его мог накрыть, например? – покачал головой Глинский. – Да кто угодно! – Ха! Изволь – по порядку! Рыкова нет. – Не факт, – хмыкнул Зубов. – Предположим, что факт… Ну, предположим! Итак, Рыкова в квартире нет. Если это убийца подглядывал за Орловым и Астаховой, то он знает, что Астахова избита, и рано эта любящая парочка на свет Божий не выползет. Анна Королева навряд ли по деликатности своей стала бы соваться к сладко спящей паре, то же можно сказать и о Ланском. Кутеповой и Булгакову эта гостиная на фиг сдалась – что они в ней забыли? То же можно сказать и о Кортесе, хотя именно он вызывает у меня наибольшие подозрения. – Не полюбили вы друг друга, – заржал Зимин. – Да пошел ты! – Глинский запустил в Зимина пачкой сигарет. – Вот увидишь – он окажется убийцей! – Поспорим, мисс Марпл? – продолжал ржать Зимин. – Я вам поспорю! – рявкнул Зубов. – Сейчас же оторвались от стульев и мухой кто куда! Чтоб через пять минут духу вашего здесь не было! Увижу, кто байки в коридоре травит, рапорт напишу о служебном несоответствии! Оперов словно ветром сдуло… Глинский добрался до Булгакова, когда стало смеркаться. В принципе, он не имел права настаивать на беседе с ним после одиннадцати, но когда позвонил Сергею, то сразу услышал «Приезжайте». Булгаков предложил ему коньяку, и Глинский, помявшись, согласился. Взяв круглый бокал в руку, Виктор не стал ходить вокруг да около. – Убита Ольга Вешнякова, – сказал он прямо. – Кто? – не понял Булгаков. – Не знаю такую. – Вспомните – бывшая подружка Орлова. На лице Булгакова по-прежнему было написано недоумение. – Именно она привезла вас на дачу пятнадцать лет назад, на ту самую, где жила Астахова. Ну, вспомнили? Наконец взгляд Булгакова прояснился: – Ольга? Да вы шутите! – Какие, к черту, могут быть шутки! – разозлился Виктор. – Убита два дня назад у себя дома. – Не может быть… За что? – А за что убили Полину Стрельникову? – пожал плечами Виктор. – А какое отношение имеет убийство Полины к Ольге? – в недоумении спросил Булгаков. – Они знать друг друга не знали. – Вынужден задать вам несколько неприятных вопросов, Сергей, – решительно произнес Глинский. – Спрашивайте, – Булгаков был невозмутим. – Где вы провели ночь с двадцать второго на двадцать третье июня? – Сегодня двадцать шестое… Вы об алиби? Глинский кивнул. – Оно у меня безупречное. Я дежурил. Моя бригада и с десяток пациентов смогут вам это подтвердить. – Рад это слышать, но вопросы задавать продолжу, если не возражаете. Он посмотрел на часы. – Скажу вам честно, что через десять минут вы можете выгнать меня поганой метлой. Мы имеем право тревожить народ нашими неприятными вопросами ровно до одиннадцати ноль-ноль. |