Книга Хроника смертельного лета, страница 79 – Юлия Терехова

– Грохотание это достало, – Орлов нервно кивнул в сторону барной стойки, – пожрать не дадут.

– Так это легко уладить, – Мигель поднялся, направился в сторону бара и, коротко переговорив с наголо обритым барменом, вернулся за стол. Пока он шел, музыка стала звучать значительно тише. Орлов снова взялся за приборы. – Слава богу, – пробормотал он, – хоть какая-то польза от этого придурка.

– И тебе спасибо, – откликнулся Мигель, снова усаживаясь напротив. – Ну, рассказывай, как дела.

– Как сажа бела, – снова буркнул Орлов.

– Надо выпить, а то ты очень напряжен, – резюмировал Кортес и, звонко щелкнув пальцами, кивнул официанту: – Данила, нам сюда бутылку текилы.

– Сей момент, – откликнулся тот и действительно спустя пару мгновений материализовался рядом с приземистой бутылкой и двумя маленькими рюмочками на подносе: – Прошу…

– Запиши на меня, – бросил Мигель, и официант исчез. Кортес разлил текилу по рюмкам. – Тебе соль нужна? Нет? Мне тоже. ¡Salud! [35]

Орлов следом за ним опрокинул в себя текилу. Мигель, не теряя времени, еще раз наполнил рюмки:

– ¡Salud!

И, когда Орлов снова влил в себя обжигающую жидкость, прикрыв глаза и задержав дыхание, Мигель с неизменной усмешкой спросил:

– Ну что, полегчало?

– С чего мне должно полегчать? – замогильным голосом откликнулся Андрей.

– С двух рюмок вот этого пойла?

Мигель немного обиделся:

– Вовсе не пойло, а хорошая текила…

– Хорошая, – кивнул Орлов.

– Ты уже знаешь про Ольгу? – с любопытством следя за реакцией приятеля, поинтересовался Мигель. Орлов мрачно кивнул.

– Говорят, ты и там отметился? – продолжал испанец. Орлов, подозревая, что это не что иное, как провокация, молчал. И тогда испанец заявил:

– Никогда не понимал, что ты в ней нашел.

– Не твое дело, – окрысился Орлов, но потом, слегка прищурившись, посмотрел на Кортеса. – Слушай-ка… Давно хотел тебя спросить – когда ты с ней переспал?

– С кем? – картинно вздернул Мигель брови.

– Не прикидывайся дебилом, – криво усмехнулся Андрей, – я прекрасно знаю – Ольга именно с тобой мне изменяла.

– Это громко сказано – изменяла, – Кортес пожал плечами. – Помнишь, на Новый год у Тохи ты нажрался, как свинья? Вы тогда с Ольгой в первый раз у него появились? Девушка скучала, пока ты блевал в сортире. Я ее развлек.

Орлов не отрываясь, смотрел на него – он сам поразился, насколько неприятно ему слушать о подробностях той пьянки.

– Развлек? – хрипло переспросил он.

– Я весьма удивился, что она оказалась девственницей, – спокойно продолжал Мигель, – но, если говорить правду, по-моему, она не очень соображала, с кем заперлась в ванной. Свет я, кажется, не включал…

Орлов судорожно сглотнул: так вот почему Ольгу оскорбили его обвинения! Она не сомневалась, что была с ним. Ей и в голову не пришло, что ею просто попользовались – и вовсе не ее любимый.

– Ты хоть понимаешь, что ты сделал? – Орлов медленно выговаривал слова.

– Да перестань! – Мигель отмахнулся от него, как от мухи. – На тебя жара плохо действует. Какая, на фиг, измена? Плюнь! Ты сам ее бросил – и правильно сделал – через год или чуть более… Интересно, кто же все-таки ее убил? Ты?

Глаза Орлова сверкнули, когда он услышал его вопрос:

– А может, ты? Сначала Полину, потом Ольгу.

Мигель рассмеялся:

– Знаешь, амиго… на свете живет масса народа, которая, на мой кровожадный взгляд, гораздо более достойна смерти, нежели эти две дуры.

– Например? – Орлов вытряс сигарету из пачки и прикурил, стараясь держаться максимально равнодушно.

– Тебе интересно?

– Любопытно. – Орлов выпустил струю дыма прямо в лицо Кортесу. Тот выдержал паузу, внимательно следя за реакцией приятеля.

– Как поживает Катрин? – неожиданно спросил он, и Орлов закашлялся от попавшего не в то горло дыма. Мигель, перегнувшись через стол, похлопал его по спине, но Орлов раздраженно оттолкнул испанца: – Отвали.

Прокашлявшись, он с подозрением спросил:

– Почему ты интересуешься Катрин? Тебе мало того, что ты наворотил на вечеринке?..

– Я тут общался с нашим патлатым гением, – перебил его Кортес.

– Не уходи от темы! – рявкнул Орлов, но испанец и ухом не повел.

– Я разговаривал с Рыковым, – повторил он, – очень был неприятный разговор!

– О чем?

– О тебе, – чуть улыбнулся Мигель, но потом улыбка его словно испарилась, – и о шлюхе твоей, будь она проклята.

– Ты кого назвал шлюхой? – взвился Орлов. – За языком следи!

– Я слежу, – кивнул Мигель. – Если б не следил, я бы ее пожестче назвал. Да что ты дергаешься? Ты сам ее именно так и называешь.

– Замолкни, – прорычал Орлов, – не твое дело, как я ее называю.

– Если вспомнить то, как она вела себя у Тохи, – безмятежно продолжал Кортес, – то все, что произошло потом, представляется логичным.

– Выражайся яснее, – потребовал Орлов.

– Уж куда яснее! – Мигель демонстративно изучал свои ногти. – Она хотела заставить тебя ревновать, вешалась на меня, вследствие чего у тебя поехала крыша. Ты ее отлупил и, видимо, жестко трахнул. Скажешь, не так дело было?

Даже в полумраке ресторанного зала Кортес заметил бледность, резко залившую лицо приятеля.

– Рыков, кстати, тоже в полном недоумении, каким образом тебе удалось отмазаться, – тем временем продолжил испанец.

– Отмазаться – от чего? – пробормотал Орлов.

– От обвинения в изнасиловании, – пояснил Мигель. – Мы с ним сошлись во мнении, что она – я говорю о Катрин – в глубине души сознает собственную вину – ведь, по сути, она сама тебя спровоцировала – и поэтому боится, что копни менты поглубже ту историю – и тебе конец.

– Какого черта?! – глаза Орлова стали наливаться кровью.

– Спокойно! – Мигель успокаивающе поднял руку. – Кстати, мы с ним беседовали за пару дней до того, как ты убил Ольгу.

– Я ее не убивал! – заорал Орлов так, что на их стол стали оглядываться малочисленные посетители.

– Тихо, – шикнул на него Мигель, – допустим, не убивал. Тогда логично предположить, что ее убила Катрин.

Орлов смотрел на него в полной растерянности:

– Ты что? Как она могла бы?

– Она? – усмехнулся Мигель и, взявшись за бутылку, налил еще текилы. – Такая женщина, как она, способна на все. Вспомни ее деланное равнодушие к смерти этой твоей… Полины. Все были потрясены – а она? Даже если она не убивала – кто дал ей право вести себя так, словно ее это не касается?