Книга Горец. Вверх по течению, страница 68 – Дмитрий Старицкий

Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.

Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники 'кровавой гэбни' аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного — доктор химии Помахас. То‑то гляжу, пропал он что‑то в последнее время. А обещал тротил сделать в товарных количествах. Мне… И королю.

— Где протоколы на этого человека? — спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось. И состоял он в чине штаб — капрала.

Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал. За первые пять минут беседы он с душевным облегчением уяснил, что лично его во враги никто не записывает. Мало того, лично я ему по гроб жизни благодарен. И то, что еще некоторое время ему придется побыть тут, принял с пониманием. По крайней мере, внешне это выглядело так, а уж как внутренне… чужая душа потемки. Я ознакомил его с королевским указом о создании 'Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу' и ее практически неограниченными полномочиями. А также с мандатом, что я сам являюсь комиссаром этой комиссии, которых согласно указу в коллегии всего семь персон на все королевство. Под конец взял с него письменное обязательство о сотрудничестве с означенной ЧК. Благодарность благодарностью, а процедура процедурой. Дела подшивать требуется.

— У письмоводителя все протоколы, ваша милость, — ответил он. — Вы его знаете. Все допросы здесь только он протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке за кордегардией. Это в конце коридора.

— А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? — заподозрил я.

— Именно так, ваша милость.

— Ну и порядочки тут у вас. Бардак, — не удержался я от комментария. — Хотя в борделе и то порядку больше…

Так и вспомнился сразу 'Круазанский приют' с его четкой организацией.

— Так с самого начала здесь заведено, ваша милость. И не мной.

— Хватит меня 'милостью' звать. Обращайся ко мне 'господин комиссар'.

— Как скажете, ваша милость, — потупился кирасир, явно не соглашаясь со мной.

Еще бы… Не к каждому заключенному целый король в камеру заходит, чтобы освободить. А эту сцену он сам видел. Как и мой завтрак с королем.

— Знаешь, где писарь живет?

— Так точно, господин комиссар.

Я позвонил в простенький серебряный колокольчик. Отметил про себя его хороший звон, почти хрустальный.

В кабинет вошел, прикрепленный ко мне в качестве порученца рецкий унтер — офицер, хорошо знающий общеимперский язык.

— Какие будут поручения, господин комиссар? — с порога спросил он.

— Берешь местную карету, конвой и вот этого кирасира. Обращаться с ним хорошо, понял? Заберете из дома фигуранта — адрес и личность он укажет, — кивнул я на Грабчика. — И везете сюда. Обязательно с ключами от его сейфа. Будет упираться, можете ногу ему прострелить.

У кирасира от страха округлились глаза.

— Не тебе. Писарю, — успокоил я его.

И повернувшись к унтеру, добавил.

— А ко мне в кабинет вызовешь заключенного Помахаса. И скажи моему денщику, чтобы сварил кофе с коньяком, и дюжину бутербродов с коровьим маслом и сыром организовал.

Я остался один.

* * *

Несмотря на крайнюю молодость Калия оказалась очень опытной банщицей и массажисткой. Расслабила она меня своими сильными руками на мраморной лежанке полностью, в кисель… От лопаток до пяток. Я даже не заметил, когда она от массажа с ароматическими маслами перешла к минету. Только перевернулся на спину, закрыл глаза и вот… В этом Калия тоже была очень опытной. Знала, как доставить мужчине острое наслаждение и умела.

Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?

Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.

Снял трубку, сказал.

— Контрразведка.

В телефонной трубке пророкотал вопрос.

— Сокол?

— Он самый, — ответил. — С кем имею честь?

— Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.

— Слава ушедшим богам, — выдохнул я. — А?..

Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что‑то генерал Молас.

Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.

— Присаживайся, Поло, — предложил я ему. — Кофе? Бутерброды?

— Лучше чай, господин флигель — адъютант, — откликнулся химик. — От кофе у меня бессонница. А поспать сегодня хочется хотя бы несколько часов. Однако, видя перемену действующих лиц в этих декорациях, думаю, что даже этого не удастся. И спасибо за соседей. Одиночка угнетает.

Денщик внес поднос с бутербродами и кофейник. Специально для меня кофе, сваренное с коньяком — чтобы не спать. Жуткий допинг, но что поделать.

— Тавор, завари для моего собеседника чай, — приказал я ему. — Как будет готов, заноси.

Денщик кивнул, подтверждая приказ, и удалился.

Мы остались одни в кабинете.

— Угощайся, Поло, — предложил я Помахасу, подвигая ему тарелку с бутербродами.

— Спасибо, я чая подожду. Не люблю сухомятку. Вы пока спрашивайте что вам интересно. Пока все спокойно.

И тут меня на хи — хи пробило.

— Господин Помахас, объясните мне, как вы дошли до жизни такой? — брякнул я и улыбнулся.

— И не спрашивайте, — махнул он рукой.

— Как это не спрашивать? — удивился я.

— Ой, простите. Я совсем не то имел в виду. Вы ведь желаете знать, как я здесь оказался?

Я утвердительно кивнул головой.

— Демоны попутали. Мне для опытов не хватало селитры, взять было негде, и я ее украл на заводе. Не много… килограмм так семь — восемь. Откуда‑то про это узнала контрразведка и арестовала меня. Почти неделю стращали пожизненной каторгой за воровство стратегических материалов, а вчера предложили поменять Будвиц на пригороды Тортуса в обмен на закрытие этого дела и полное прощение.

— Что им было нужно?

— Чтобы я работал на аналогичном заводе в Тортусе и делал им новые взрывчатые вещества. За то же жалование. А в качестве покаяния отдал бы им патент на аматол.