Онлайн книга «Великое зло»
|
Затем ты сделала движение плечами и скинула блузу. И встала лицом ко мне, полунагая. Господи, прости меня: я забыл обо всем. Только ты, только твоя нагота, только жар моего желания и твоего тела. Я вдыхал запах кожи, деревьев, цветов. Так, должно быть, пахнет в Раю. А потом меня не осталось; потом… о, потом! Я никогда не занимался любовью ни с кем, настолько лишенным страсти, – разве только с профессионалками. Я не понимал. Почему ты не остановила меня? Почему решила отдаться? Почему я так и не разбудил в тебе чувство – ни касаниями, ни словами? Мог ли я думать, прижимая свои губы к твоим, ощущая загадку и стремясь раскрыть ее, – мог ли я предполагать, что это приведет нас к уничтожению? Глава 16
Библиотекой в особняке Гаспаров служила большая восьмиугольная комната без окон. В высоту она занимала два этажа здания; на антресоли вела винтовая лестница ручной работы. Книжные полки закрывали стены так плотно, что между ним нельзя было просунуть и карандаш. Золотое тиснение, переплет благородных тонов – все это в мягком сиянии ламп. Такая огромная библиотека в частном владении не попадалась Жас ни разу. А как здесь пахло! Аромат старинных книг не спутаешь ни с чем, и девушка спросила Тео, сколько лет самым древним томам. Тот прошел к дальней стене и снял с полки книгу в черном кожаном переплете. Жас благоговейно взяла ее, вдыхая аромат времени. Тео улыбнулся. – Открой. Не бойся. Средневековый манускрипт писали еще гусиным пером. Иллюстрации выполнялись темперой с помощью тонкой кисти. Цвета и сейчас казались такими же яркими, как несколько столетий назад. Жас вернула книгу хозяину. В детстве домашняя библиотека служила ей убежищем. Она притягивала. Когда Жас расстраивалась или сердилась, успокоить ее могла только взятая с полки книга. Раскрывая обложку, касаясь гладких страниц, вдыхая запах бумаги, кожи, даже чернил, она испытывала умиротворение и сосредоточенность. Дедушка чувствовал то же самое. И в его библиотеке пахло так же, как здесь. Жас вдруг испытала резкий приступ тоски: захотелось в Париж, к брату и даже на рю де Сент-Пьер, где располагалась семейная мастерская. Тео показал ей еще несколько редких старинных томов. – Им место в музее, – заметила она. – Знаю. Нам давно следовало подарить эти раритеты Британской библиотеке. Но мои дорогие тетушки трясутся над каждым экспонатом семейной коллекции сокровищ, они ни за что не согласятся расстаться с книгами. Это давняя история. – Как я их понимаю! Ты здесь обнаружил то письмо? В книге? – Пойдем, я покажу. Это наверху. Они забрались наверх по чугунной винтовой лесенке. С такой упасть – костей не соберешь, подумала Жас. Верхняя площадка находилась на уровне второго этажа. Тео провел ее к дальней группе стеллажей. – Этот раздел посвящен Виктору Гюго. Книги, написанные им и про него. Довольно много первых прижизненных изданий. Некоторые с посвящением: Фантин или Фантин и Пьеру. Рядом со стеллажами располагалось старое уютное кресло зеленой кожи. Тут же стоял деревянный стол с ножками в виде птичьих лап. На нем лежало несколько книг. – Здесь было любимое место дедушки. Он мог часами просиживать за книгой. А Виктор Гюго – один из его любимых авторов. Тео коснулся спинки кресла, сжал пальцы. – Когда дед умер… Он замолчал и прочистил горло. Потом заговорил снова: – Когда он умер, я помогал тетушкам разбирать его вещи. И заглянул сюда – проверить, не осталось ли что-нибудь важное. Повсюду валялись груды журналов, какие-то документы. Книги, больше десятка, открыты на разных страницах, с закладками. Папка с письмами. Оказывается, последние пять лет дедушка вел переписку с исследователями творчества Гюго. Мне потребовалось несколько дней – разобрать все материалы и понять, чем он вообще занимался. Тео повернулся к полкам, достал тоненький томик, переплетенный в бутылочного цвета кожу с орнаментом в виде золотых завитков, и протянул его Жас. Она прочитала заглавие: «К океану», песня Виктора Гюго. – Открой. На титульной странице было указано издание и дата – 1856 год. – Там дальше есть посвящение, – сказал Тео. Неровный, но разборчивый почерк; чернила не выцвели. Похоже, книгу редко открывали на этой странице. Посвящение было написано по-французски. «Моему дорогому другу в честь рождения первенца. Вечно твой, Виктор». Ниже – рисунок тушью: море и скалы. Единственный луч солнца пронизывает тучи, даруя мрачному пейзажу хоть немного надежды. Пейзаж показался девушке знакомым. Видела прежде? Да, в жилище Гюго в парижском районе Марэ она встречала подобные рисунки. Однажды ей довелось побывать в доме писателя со школьной экскурсией. Да, точно, похоже. А потом на память пришло кое-что еще. В альбоме Тео, в том самом, который она видела в Бликсер Рат, встречались изображения тех же скал. Жас перевернула страницу. Стихотворение. Она начала читать его про себя. – Переведешь? – попросил Тео. – Я собирался отправить специалисту, но не хотел привлекать к тексту лишнего внимания на случай, если… Ну, я потом объясню… Так переведешь? Матерью Жас была американка, а отцом – француз. Поэтому оба языка были для нее родными. Мы гуляли там, меж седых развалин Башни вековой; Доносился к нам, смутен и печален, Говор волн глухой… [4] Она замолчала. – Прости, но со стихами куда труднее, чем с прозой. Многое теряется. – Нет, все очень поэтично. – Письмо было вложено в эту книгу? – Да. Давай покажу. Жас вернула томик, и Тео пролистал его к задней обложке. – Видишь, вот здесь, страницы разрезаны не до конца, только по верхнему краю. Получилось нечто вроде конверта. Интересно, Гюго специально попросил переплетчика сделать так – или это вышло случайно, а он воспользовался? Как бы то ни было, когда я начал расправлять разрезанные листы, задняя обложка показалась мне слишком толстой. Так и нашел. Письмо и карту развалин на Джерси, с дедушкиными пометками. Некоторые места отчеркнуты крестиком. Он снова протянул ей книгу. – Все-таки дочитай до конца. Может быть, ключ таится в одном из стихотворений? Я мог и не заметить, с такими-то проблемами с языком… Жас заглянула в «конверт». Он был пуст. – А где письмо? – Пойдем. Они сошли по лесенке вниз, и Тео усадил Жас в огромное кожаное кресло. |