Онлайн книга «Женщина без имени»
|
– Кто он такой, черт побери? – Его зовут Санди. Он своего рода отшельник. – Кто? – Отшельник. Церковь когда-то называла их «жителями пустыни», но он… – Стеди махнул рукой в сторону воды, – опровергает это определение. Это образ жизни в добровольном одиночестве, предназначенный для того, чтобы изменилось сердце. Актриса посмотрела на меня. Стеди продолжал: – Это условия, в которых человек живет в уединении, предаваясь покаянию и молитве. Кейти сменила положение ног, а ее большой палец скользил по краю кружки. Глаза не отрывались от меня. Стеди заговорил снова: – По каноническому закону тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, церковь признала отшельническую или затворническую жизнь, когда верующий христианин посвящает свою жизнь восхвалению Господа и спасению мира через строгое отделение от мира, через молчание одиночества, усердную молитву и покаяние. – Стеди махнул рукой в мою сторону. – Закон признает отшельника как человека, посвятившего себя Богу, если он или она следует трем евангельским обетам целомудрия, бедности и послушания. А в его случае есть еще и четвертый обет. Я понятия не имел, о чем он говорил, но не прервал его. Стеди меня заинтересовал, и мне хотелось узнать, к чему он ведет. Технически все, что он говорил, было правдой, но в этом никогда не было ничего официального. На Кейти это явно не произвело впечатления. – Четвертый? Стеди кивнул: – Да. Молчание. Священник оказался разговорчивым. Сумел перевести внимание с нее на меня. – Исполнение обета подтверждено обетом, данным епископу конкретной епархии. – Стеди улыбнулся. – И тот или та, кто дал обеты, следует собственному плану жизни под его руководством. Она перешла сразу к сути: – То есть, он живет один и ни с кем не разговаривает? – Одиночество – это не цель, а лишь подходящая среда для движения к той или иной духовной цели. Кейти медленно повернула голову ко мне: – Едва ли есть что-то хуже. – Этот человек отказался от мирских забот и удовольствий, чтобы стать ближе к Богу. Его жизнь наполнена медитацией, созерцанием и молитвой, его не отвлекают ни человеческое общество, ни секс, ни потребность соответствовать приемлемым стандартам жизни в обществе. – Она подняла бровь и смерила меня взглядом. – Он придерживается простого питания с минимумом развлечений. – Значит, – Кейти указала на меня пальцем, – он не хочет секса? Стеди рассмеялся: – Я не говорил, что Санди его не хочет. Я сказал, что он дал обет от него воздерживаться. Она покачала головой: – Жалкое зрелище. Какой же лузер даст такой обет? Стеди пожал плечами: – Я его дал. – Да, но вы не в счет. Вы – священник. Вы должны это сделать. А он всего лишь парень, который… – Кейти обвела руками мою лодку, – вылетел из жизни и придумал какую-то религиозную чепуху, чтобы в его жизни появился смысл. Живет здесь, вокруг ничего нет, у него самого нет цели и повода ни для чего. Я ее даже не знал, но она раздела меня одной фразой. Эта женщина знала меня лучше, чем мне бы хотелось. Я не ответил. Пусть сказанное ею было правдой, она все равно пыталась манипулировать мной и добиться моей реакции. Кейти указала на меня большим пальцем: – Он может говорить? На каком языке он говорит? Я повернулся к ней: – Я говорю по-английски. Одна рука легла на бедро. – Так он живой! – Кейти посмотрела на меня. – Я думала, что ты дал обет молчания. Стеди пустился в объяснения: – Санди может говорить. У него ни малейшего намерения быть грубым. Он просто старается не начинать разговоры и не вести их и избегает мест, где бы ему пришлось это делать. Кейти смотрела на меня, но говорила со Стеди: – Как его имя, вы сказали? – Санди. – Дурацкое имя. – Она закусила нижнюю губу. – Он его не выбирал. – Все равно дурацкое. Она посмотрела на меня. – Ты странный. Еще одна наживка. Я не клюнул. Кейти заговорила медленно, как будто для того, чтобы произвести нужное впечатление или контролировать реакцию. – Ты знаешь, кто я? Бо́льшая часть цивилизованного мира ее знала. – Да. – Итак, я знаю Стеди. Стеди знает тебя. Ты знаешь меня. Я тебя не знаю. Кто ты, не считая того, что ты отшельник? Хороший вопрос. Ответ был простым: – Я не тот человек, которым надеялся стать. Мой ответ был лежачим полицейским. Она его переехала. – Куда мне следует направиться, если я захочу отсюда выбраться? Я указал через стекло на мангровые заросли. – Двенадцать миль в этом направлении. Потеряете несколько пинт крови, ее выпьют москиты. Но в этом нет необходимости. Я отвезу вас туда, куда вы захотите поехать. – Вот так просто? – Вот так просто. Кейти смотрела на меня некоторое время, оценивая. Потом встала, прошла на камбуз и схватила обе тарелки. Одну она протянула Стеди, вторую – с моим завтраком – оставила себе. Она взяла кусочек белой слоистой рыбы и в конце концов распробовала ее. Кейти гоняла ее по рту, не в силах скрыть своего удивления. Когда тарелка опустела, она поставила ее и вышла на палубу со своей кружкой кофе. Кейти поднялась на палубу бака и осталась стоять там, глядя на Десять Тысяч островов, скрестив руки на груди. Ветер теребил ее одежду, открывая след от веревки у нее на шее. Стеди пошел за ней и протянул ей маленький тюбик «Неоспорина». – Кейти, если ты скажешь мне, что тебе нужно, чего ты хочешь, как помочь, то я это сделаю, мы сделаем. Кейти бросила взгляд через плечо на него, потом – вниз, на камбуз, где она в последний раз видела меня. – Мне не нравится то, как я обращаюсь с людьми. Я… Люди заслуживают лучшего. Она была любительницей «американских горок». Высоко, высоко, потом низко, низко. Стеди обнял ее: – Ты можешь отдохнуть здесь. У тебя будет время… Кейти оставалась холодной. Ее глаза не отрывались от поверхности воды. Стеди поднял ее подбородок. – Давай сегодня больше не будем говорить. Давай смотреть на все проще. Ты в безопасности. Кроме нас, никто не знает, что ты здесь. – Она посмотрела на меня. Стеди посмотрел на ее шею. – Это заживет. Кейти покачала головой, глядя вперед, через залив. По ее щекам текли слезы. Она попыталась заговорить, но не смогла. Она боролась с приливом захлестывающих ее эмоций. И они топили ее. Она проигрывала. Наконец вырвался шепот: |