Онлайн книга «Последний полицейский»
|
Интересно, был ли в тот вечер в кино Питер Зелл? Один или с Туссеном? Ручаюсь, что был. * * * – Детектив Калверсон? – А? – Насколько надежны снежные цепи на «импалах»? – Что значит – надежны? – Цепи на колеса. Они хороши? Держатся крепко, а? Калверсон, не отрываясь от газеты, пожимает плечами: – Вроде бы. Я сижу за своим столом, разложив перед собой аккуратным прямоугольником тетрадки, стараюсь не вспоминать о сестре и жить дальше. Я веду дело. Человек умер. – Охрененная штука, – отзывается со своего места Макгалли, и ножки стола аккомпанируют его заявлению звонким ударом, когда он поворачивается ко мне. Макгалли принес из «Воркс» сэндвич с копченой говядиной и расстелил на брюхе салфетку, как на пикнике. – Сами не слетят, если правильно закрепить. А что, у тебя размотались? – Да, вчера. Я в дерево врезался. Макгалли откусывает от сэндвича. Калверсон шепчет: «Господи!» – но это он не об аварии, а вычитал что-то в газете. Стол Андреаса пустует. Оконная рама позвякивает от дуновения ветра. Снаружи на подоконник намело свежего снега. – Защелка там хитрая, и слабину надо подбирать, – усмехается Макгалли, размазывая горчицу по подбородку. – Не вини себя. – Ага… только, понимаешь, я не первый день имею с ними дело. Я работал в зимнем патруле. – Разве вы прошлой зимой сами занимались своими машинами? – Нет. Калверсон тем временем откладывает газету и смотрит в окно. Я встаю, принимаюсь расхаживать по комнате. – Их легко было распустить, верно? Если бы кто-то захотел. Макгалли фыркает и глотает большой кусок, не жуя. – Здесь, в гараже? – Нет, на улице, где я оставлял машину. – То есть?.. – Он делает круглые глаза и с наигранным ужасом договаривает: – …Кто-то хотел тебя убить? – Ну, то есть… конечно… – Распустив тебе цепи?! – Макгалли так хохочет, что кусок говядины вылетает у него изо рта и, отскочив от салфетки, падает на стол. – Малыш, ты не в шпионском боевике, извини уж. – Да. – Или ты президент? – Нет. Покушения на президента стали обычным делом в последние три месяца – в том и юмор. Я оглядываюсь на Калверсона, но тот все еще думает о другом, уставившись на сугроб за окном. – Не в обиду, малыш, – говорит Макгалли, – но никто не стал бы тебя убивать. Кому ты нужен? – Верно. – Нет у тебя врагов. Всем на всех плевать. Калверсон резко встает и швыряет газету в мусор. – Какая муха тебя укусила? – интересуется Макгалли. – Пакистанцы. Собираются сбросить на него атомную бомбу. – На кого? – На Майя. Объявили, что не могут оставить судьбу своего гордого и независимого народа в руках империалистов Запада, и так далее, и тому подобное. – Пакистанцы, стало быть, – Макгалли недоверчиво переспрашивает: – Кроме шуток? Я думал, зашевелится Иран. – Нет. У Ирана, понимаешь ли, есть атомная энергетика, но нет ракет. Им нечем стрелять. – А пакистанцам есть чем? – У них ракеты. Я думаю про свои цепи, снова чувствую, как выворачивается из-под колес дорога, вспоминаю удар, толчок. Калверсон качает головой. – Так на это госдепартамент заявил, мол, если вы попробуете расстрелять астероид, мы вас раньше расстреляем. – Славные времена, – одобряет Макгалли. – Я точно помню, как закреплял цепи, – возвращаюсь я к насущному, и оба оборачиваются ко мне. – В понедельник, с самого утра. – Господи, Пэлас! – Ну вот подождите. Просто представим, что я – убийца. А детектив ведет дело и… и… – я сбиваюсь и, кажется, немного краснею. – Он подбирается ко мне. И я хочу избавиться от этого детектива. – Да, – отзывается Макгалли. На секунду я верю, что он это серьезно, но детектив откладывает свой сэндвич и медленно поднимается с торжественным видом. – А может быть, это был призрак? – Брось, Макгалли! – Нет, я серьезно! – Он подходит ко мне, дыша огуречным маринадом. – Призрак твоего висельника так разгневался, что ты пытаешься подвести его дело под убийство, что решил тебя припугнуть – мол, бросай расследование. – Ладно, Макгалли, ладно. Вряд ли это был призрак. Калверсон вытащил «Таймс» из мусорной корзины и перечитывает статью. – Да, ты прав, – соглашается Макгалли, возвращаясь к своему столу и завтраку. – Скорее, ты забыл закрепить цепи. * * * У отца была еще одна излюбленная шутка: когда его спрашивали, почему мы живем в Конкорде – работал он в Сент-Ансельме, куда было ехать полчаса, и Манчестер находился ближе, – он изумленно оборачивался и чеканил: «Потому что это Конкорд!» Как будто это все объясняло, как будто наш городок – Лондон или Париж. Мы с Нико подхватили эту шутку в годы подросткового бунта, который у сестры так и не кончился. Почему после девяти вечера негде толком поужинать? Почему наш город последним в Новой Англии обзавелся «Старбаксом»? Потому что это Конкорд! А на самом деле родители не переезжали из-за матери, которая работала секретарем в отделении местной полиции. Сидела за пуленепробиваемым стеклом в вестибюле, хладнокровно принимала жалобы от пьяниц, бродяг и уличных приставал, заказывала торт в виде пистолета к отставке каждого детектива. Получала она, наверно, вдвое меньше отца, но держалась за свое место, где работала еще до знакомства с Темплом Пэласом. Она и замуж за него вышла с уговором, что они останутся в Конкорде. Отец отшучивался своим «Потому что это Конкорд!», а на самом деле ему было все равно, где жить. Он просто без ума любил мать, и ему было хорошо там, где жила она. * * * Пятница, время позднее, к полуночи. Сквозь облачную дымку тускло светят звезды. Я сижу на заднем крыльце, разглядываю запущенные поля, протянувшиеся за рядом домиков. Я сижу и уговариваю себя, что не обманул Нико – просто больше ничего не мог сделать. Но, к сожалению, она права. Я ее люблю и не хочу, чтобы она умирала в одиночестве. Строго говоря, я вообще не хочу, чтобы она умирала, но тут я вряд ли что-то могу сделать. Рабочее время давно кончилось, но я все же захожу в дом, беру трубку домашнего телефона, набираю номер. Кто-нибудь да ответит. Не такое это место, чтобы закрываться на ночь и на выходные, а в эру астероида расписание у них наверняка еще плотнее. |