Онлайн книга «Клад адмирала»
|
– Это трудно. Хозяин ее – пасечник. Сейчас далеко в тайге. – Жаль. Я не могу посылать в тайгу своих людей. – Но вы не сейчас, не немедленно займетесь реставрацией? – Сейчас главное – отделка четырех коттеджей. – А к холодам, к снегу пасечник вернется в Пихтовое. Разговаривая, они медленно шли по улице. Остановились, оказавшись около кирпичного дома с шатром на крыше. – Скажите, господин Пушели, вы знаете, что было здесь, – Зимин кивнул на дом, – в начале века? – Мне говорили, тоже магазин, – ответил директор «Альянса». – Верно. Купеческий торговый дом. Владельцы его имели свой маслосырзавод и были самыми богатыми в Пихтовом людьми. – Так выгодно было торговать сыром и маслом? – Не знаю. У них еще были магазины мануфактуры и скобяных изделий. – Что значит «скобяных»? Я не совсем хорошо знаю русский. – Очень даже хорошо, – возразил Зимин. – А скобяные – это металлические изделия. Пилы, топоры, замки, защелки… Много. – Значит, они имели универсальную торговлю, – сказал директор «Альянса». – Почти… Не знаю, где были их другие магазины, но вот в этом двухэтажном особняке, рядом с торговым домом, они жили, – сказал Зимин. – Красивый особняк, – отозвался Пушели. – Но уже старый. Компания располагает чертежами этого дома и еще трех. Те три совсем плохие. Будут строиться снова. – Вам не рассказывали о судьбе владельцев торгового дома? – спросил Зимин поспешно, опасаясь, как бы разговор не перешел окончательно на сугубо деловые темы, касающиеся возведения коттеджей и реставрации ветхих домов дореволюционной постройки. – Конфискация, экспроприация – их судьба? Да? – с улыбкой сказал Пушели. – В общем‑то так. Но это судьба недвижимости, всего, что имели Пушилины – владельцы торгового дома. Сами они с падением старой власти ушли в тайгу. Сколотили отряд в триста с лишним штыков и сабель и воевали восемь месяцев. Пока не прислали против них регулярную часть Красной Армии. Отряд был разбит, глава торгового дома Игнатий Пушилин погиб в урочище Трех Истуканов. Сын его, Степан, еще очень недолго был в тайге, потом решил выйти. Объявили амнистию. Прощение. И вот под эту амнистию его на шестнадцать лет закатали в концлагеря. До тридцать шестого года. Рассказывая, Зимин внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять, новость ли для него все то, о чем он говорит. По лицу Пушели невозможно было угадать. – А в тридцать шестом, – продолжал Зимин, – из него, рядового зека, заключенного то есть, решили сделать крупную фигуру – руководителя движения, выступающего против новой власти. Он чудом вырвался, застрелил… – Зимин хотел сказать «сотрудника НКВД», но передумал, сказал по‑другому: – Застрелил своего тюремщика и вместе с семьей ушел в Читу, где ему помогли скрыться за границу. Директор частной строительной компании уже давно не улыбался, смотрел серьезно и слушал очень внимательно. – Сын главы торгового дома ушел за границу не бедным. Имея около пятидесяти килограммов золота. Три пуда высокопробного золота. Оно ему досталось волею случая еще в гражданскую войну. Кстати, не без помощи золота Степан Пушилин вырвался на свободу. – Он подкупил своего тюремщика? – заговорил наконец, задал вопрос канадец. – Не совсем так. Он пообещал, выбравшись на волю, поделиться золотом, а когда они оказались вдвоем в тайге, на берегу глухой речушки убил тюремщика… – Очень подробно рассказываете, Андрей Андреевич. Даже как в тюрьме был. Вы из КГБ? – Тон директора «Альянса» был по‑прежнему спокойным, дружелюбным. – Нет. Я историк. Из Москвы. – О, московские историки теперь приезжают в Сибирь изучать жизнь мелких торговцев начала века? Прозвучало на сей раз холодно и с легкой насмешкой. Чувствовалось, еще минута – и собеседник пожелает с ним распрощаться. Если еще не сделал этого, то лишь из желания понять, кто все‑таки Зимин, чего хочет добиться своим рассказом? Однако могла быть и вторая причина: директору канадской частной строительной компании очень интересно знать о пихтовских лавочниках‑маслоделах Пушилиных из далекого прошлого. В таком случае… – Я о Пушилиных случайно услышал, – сказал Зимин. – От здешних краеведов. А они о Пушилиных знают, потому что это имя связано с колчаковским кладом, который здесь где‑то спрятан. – Так вы приехали сюда искать клад? – холодок отчуждения, недоверия как возник, так не ослабевал. – Приехал к другу, с которым вместе воевал. – Воевали? – удивленно переспросил Пушели. – Да. В Афганистане. Слышали об этой войне? – О, да‑да. Конечно. Значит, ваш друг живет здесь? – Да. А то, что мне известно даже, как Пушилин в тюрьме сидел, об этом рассказывал человек, который в тридцать шестом году находился с ним в одной камере. Ростислав Андреевич Мурашов. – Вы сказали – Мурашов? – Ростислав Андреевич Мурашов. – Когда он рассказывал? – спросил Пушели. Все! Зимин готов был с этой минуты чем угодно поклясться: директор частной строительной компании Мишель Пушели – потомок сибирского, пихтовского рода Пушилиных. До этого вопроса можно было еще сомневаться, можно было объяснить интерес иностранца к судьбам русских купцов, фамилия которых была созвучна с его фамилией, простым человеческим любопытством. Но вот этот вопрос! Чересчур уж далеко простиралось любопытство заокеанского предпринимателя. – Давно, – ответил Зимин. – И не мне. Лет тридцать назад Мурашов жил здесь после освобождения из лагерей. – В Пихтовом? – Нет. В Летнем Остроге. Там и умер. – Умер в остроге? – В Остроге, – ответил Зимин. Тут же сообразил, что вопрос был задан совсем не о том, поправился: – Умер в селе под названием Летний Острог. Старинное название. – Понял, понял, – закивал Пушели. – И могила его там? – Это можно узнать. Наверно. Директор «Альянса» посмотрел на часы. – Скажите, господин Зимин, где вас можно найти? – У Сергея Нетесова. Сергея Ильича Нетесова. – Это ваш друг по войне? – Да. Он живет на Красноярской улице. Красноярская, двенадцать. Можете не записывать. Его в Пихтовом знают. Он начальник уголовного розыска. – Начальник криминальной полиции? – Отдела криминальной полиции, – уточнил Зимин. – Вечером я вас найду? – Нет. Мы сегодня уезжаем в тайгу, в урочище Трех Истуканов. На неделю. |