
Онлайн книга «Аутодафе»
![]() — Эрнешту, если ты дашь мне немного времени, я не только помогу тебе издать твою книгу по-английски, но и сам ее переведу. Я знаком с некоторыми очень богатыми мирянами, которые поддержат наши начинания. Хардт колебался долю секунды. — Дом Тимотео, ты сказал «наши начинания». За одно это я готов отложить публикацию. — На какое время? — уточнил Тим. — Сколько понадобится. Или до того момента, как ты откажешься от идеи найти деньги. Вечером накануне своего отлета в Рим печальный Тим стоял с Эрнешту и Изабеллой перед их семейным очагом и подыскивал слова, чтобы выразить переполнявшие его чувства. Бразильский пастырь держал под мышкой пачку бумаг. Вдруг он бросил их в огонь. — Эрнешту, что ты наделал?! — переполошился Тим. — Теперь тебе не придется лгать папе, — ответил Хардт. — Ты сможешь, не покривив душой, доложить, что своими глазами видел, как я сжег рукопись от первой до последней страницы. — Но, Эрнешту, я только просил тебя подождать — а не уничтожать ее! Хардт хмыкнул. — Боюсь, ты не сможешь объявить в Риме, что я ее «уничтожил». Вообще-то, я тебе к отъезду приготовил прощальный подарок. Он прошел к столу и принес несколько дискет. — Ты удивишься, дружище, но в наше время даже в этих джунглях университеты оборудованы компьютерами. Только прежде чем лететь, обязательно заверни в фольгу! — Но зачем? — удивился Тим. — Зачем ты их мне отдаешь? — Это мера предосторожности, — объяснил Хардт. — Если со мной что-нибудь случится — или с нашим компьютером, — мне будет спокойней знать, что наша книга в надежных руках. Прощай, Тим. И молись за меня. Они обнялись. 80
Тимоти В аэропорту его встречал ватиканский лимузин. Тимоти из машины позвонил отцу Аскарелли. — Нет, сын мой! — застонал старик в притворном недовольстве. — Как ты посмел меня разбудить? Я с самого твоего отъезда героически тяну свою лямку. Даже пришлось левую руку приспосабливать… — Что? — перебил Тим. — Ничего, ничего, — отмахнулся старик. — Жду тебя сразу, как распакуешь вещи. — Благодарю вас, отец мой. Но мне бы хотелось занять у вас несколько минут времени прямо сейчас. — Буду рад, сын мой! Я вскипячу воду и сделаю нам чаю. Спустя каких-то полчаса длинный черный лимузин подкатил к подъезду Говернаторио, и Тим проворно вышел, крепко сжимая ручку саквояжа. Он замер, задержав дыхание, у двери в апартаменты Аскарелли и тихонько постучал. Раздался звук шаркающих ног, и на пороге возник его наставник все в том же потертом халате. — Benvenuto, figlio mio [99] . Они обнялись, и Тим вдруг сообразил, что старик похлопывает его по спине одной левой рукой. Вся правая сторона у него была парализована. — Отец мой, что случилось? — забеспокоился Тим. — Ничего, ничего. Получил небольшое увечье. Они сели, и старый писец небрежно поведал об инсульте, лишившем его возможности пользоваться правой рукой. Теперь старик все делал левой. Разговор прервал свисток закипевшего чайника. Тим уговорил захлопотавшего было хозяина не вставать и сам занялся чаем. Заботливо поставив старику чашку так, чтобы ее удобно было взять, он сел напротив. — Не волнуйся, — заверил старик. — Я еще выпью по случаю твоей кардинальской мантии. — Поверите ли, я совсем к ней не рвусь, — возразил Тим. — Никогда-то не рвался, а теперь — тем более. — Ну, можешь думать что хочешь, но секретариат так и жужжит о твоих достижениях. За все время твоего пребывания в Бразилии Хардт не написал ни слова ереси. Я уверен, фон Якоб тебя вознаградит. — Это не так, отец мой. Хардт написал очень много, он просто этого не опубликовал. Пока. И Тим рассказал отцу Аскарелли о своей дружбе с Хардтом и об их уговоре. — Детская больница? Звучит прекрасно! Но где ты намерен добыть миллионы долларов, без которых этот дивный проект не жизнеспособен? Мир полон щедрых католиков, но они — всего лишь люди. Все хотят, чтобы их доброта была увековечена так, чтобы их друзья смогли лицезреть это по дороге на работу. — Пусть это будет моя забота, святой отец. А сейчас… Могу я вас просить об одном одолжении? У меня тут экземпляр Хардтовой книги… — Что?! — встрепенулся старик. — Быстро дай мне посмотреть! Тим полез в саквояж и достал стопку четырехдюймовых дискет, обернутых в алюминиевую фольгу. Старик смерил сверток недоверчивым взглядом. — Это еще что такое? Бутерброд? — Единственное, что могу сказать, — книга заставляет о многом задуматься. — Тим развернул фольгу и показал старику шесть дискет. — Помните тему моей диссертации? — Конечно, Тим. «Препятствия к браку духовенства». А что? Тим негромко ответил: — Эта книга устраняет их все. — Вы уверены? — спросил фон Якоб, изобразив самое близкое подобие улыбки, на какое был способен. — Да, Ваше Высокопреосвященство. Он сжег рукопись на моих глазах. — Deo gratias! — воскликнул кардинал. — Отличный результат! Отличный, да не полный. Следующим вопросом было: — Вы взяли на заметку его контакты? Источники информации? — При всем моем почтении к вам, Ваше Высокопреосвященство, — ответил Тим, стараясь подавить вспыхнувшее в нем презрение к Великому Инквизитору, — я в точности исполнял все предписания, но меня никто не вооружал шпионской фотокамерой и не просил изображать из себя Джеймса Бонда. Немец кивнул. — Вы совершенно правы. И все же… жаль, что вы упустили такую возможность. Тем не менее могу вас уверить, понтифик будет доволен. Тимоти незамедлительно получил в награду небольшой, но элегантный кабинет в Апостольском дворце. Распаковав последнюю пачку книг, он сделал свой первый звонок в качестве личного помощника папы. Услышав его голос, княгиня Сантиори пришла в восторг и — как Тим и надеялся — пригласила его назавтра же отобедать в ее компании. — Caro [100] , — пропела она, — все только о вас и говорят! Пожалуйста, не планируйте ничего на вечер, я хочу услышать все в мельчайших подробностях. Преисполненный оптимизма, Тим быстро шагал в Говернаторио, чтобы исполнить данное накануне обещание и угостить отца Аскарелли ужином у «Да Марчелло» в Трастевере [101] . |