Книга Десантники не сдаются, страница 21 – Сергей Зверев

Пока Жорик предавался не слишком веселым мыслям, подкатил тот блеклый субъект неопределенного возраста в сером потертом костюме и клетчатой жеваной рубашке. Он походил на оставшегося без работы бухгалтера — невысокий, с залысинами, и щечки такие пухлые, что ущипнуть хочется.

— Пожалуйста, гражданин, — без былого задора, как-то дежурно обратилась к нему Светка. — Беспроигрышная лотерея.

Блеклый скользнул по ней взглядом. Взгляд какой-то снулый. И никакого интереса к жизни в нем.

— Возьмите билетик, — без всякой надежды продолжила Света.

— Правда беспроигрышная? — полюбопытствовал блеклый.

— Точно, — заулыбалась Светка, осознав, что перед ней хоть плохенький, но клиент. Ох, вид затрапезный. Ну хоть пару сотен с него слупить — и то хлеб.

И началась разводка лоха.

Это был воистину сладостный момент. Сейчас Жорик чувствовал себя чуть ли не сверхчеловеком. Он становился избранным, он владел помыслами человека, играл на его алчности и глупости. Ох, как же он умел это делать. Артист!

Для затравки Жорику предстояло сыграть тоже эдакого неуверенного лоха. Подыграть. Разогреть человека. Тут и возникает сладостное ощущение управления ближним. И пацаны в бригаде знали, что развести лоха никто лучше Жорика не может. Он будто гипнотизировал жертву. За это его уважали… И он уважал себя за это.

Дальше пошло как всегда — вы выиграли видеомагнитофон, вон он в коробке. Но у нас есть еще один претендент, который выиграл тот же приз. Аукцион. Кто больше положит на кон денег, тот получит и видик, и все деньги. Такова игра…

Все шло, как по рельсам. Лох втянулся. Исправно на кон ложились деньги. Но вскоре Жорик начал испытывать какую-то сначала отдаленную, но нарастающую с каждой секундой тревогу… Его глаза и глаза лоха встретились. И лохотронщик будто наткнулся на стену. Во взоре блеклого было нечто твердое, пугающее и вместе с тем затягивающее… Мысли путались. Воля к жизни уходила. Уже не хотелось ничего.

— Еще. — Блеклый кинул на лот несколько купюр…

— Вы выиграли, — неживым голосом произнес Жорик, пытаясь сбросить с себя оцепенение и не в силах сделать это.

— Благодарю. — Блеклый сграбастал с кона все деньги, усмехнулся, добавил «приз оставьте себе» и, как ни в чем не бывало, пошел дальше…

— Ты чего? Ты чего творишь? — подскочил к Жорику Михай, выходец из Кишинева, старший в смене. — Ты чего лоха с бабками с удочки сорвал?

— Он выиграл…

— Ты что трындишь, сволочь?! Обширялся, да? Приторчал?

— У него бабок полные карманы! А с виду обычное чмо! — встрял Леня по кличке Малютка, приземистый и мощный, как броневик, отбойщик. В его обязанности входило отбривать особо ретивых граждан, возмущающихся несправедливостью своего лоховского существования, и, если чего, придавить клиента массой.

— За ним! — прикрикнул раздраженно Михай, махая рукой в направлении, куда устремился блеклый.

Несостоявшийся лох обошел круглое белое здание метро, спустился по лестнице вниз, углубился в заросшие деревьями дворы.

Четверо лохотронщиков во главе с бригадиром устремились в погоню.

Михай увидел замаячивший вдали серый костюм и сделал знак — сбавить ход. Сразу бить опасно. Надо проводить в укромное место. Лучше разделать его под орех где-нибудь в подъезде.

Но блеклый в подъезды не спешил, шел мимо новостроек, прошел через двор поликлиники, устремился вдоль длинного забора какого-то предприятия. Место для разборок — лучше не придумаешь.

— Э, куда разогнался? — крикнул Михай, догоняя блеклого. — Мужик, ты нам должен.

Главный отбойщик Ленька Малюта быстро приближался к намеченной жертве, обогнав Михая.

— Лига защиты уродов тебе должна, — пугающе спокойно проговорил блеклый.

Михай чуть не споткнулся от такого.

— Ты чего загнул, петух гамбургский? — заорал он, убыстряя шаг. — Не, ты повтори…

Блеклый шел вперед, по-прежнему не оборачиваясь, не сбиваясь с размеренного шага, будто происходящее его не касалось. Это настораживало и одновременно бесило преследователей. Жертва не имеет никакого права вести себя так.

Парни догнали блеклого, обступили. Михай преградил дорогу. Малюта взял жертву под руку — ласково так, как даму, рассчитывая с такой же легкостью, как женщине, сломать тонкую кость. Третий член бригады пристроился по другую руку. Угрюмый Жора, единственный, которому происходящее совсем не нравилось и которого душил тесный, тяжелый страх, не спешил присоединяться к своим соучастникам.

Поскольку жертва была в полной власти лохотронщиков, начинать избиение не спешили. Тогда весь кайф пропадет. Нужно с толком, с расстановкой объяснить лоху, кто он есть и где его место, а потом наказать по полной — вогнать в асфальт по макушку, чтобы год на лекарства работал.

— Ну чего, падла. Ты подумал, кого на хер послал? — Михай осклабился, с хрустом повел пальцами, сжал их в кулак, ударил им выразительно по ладони. По телу прокатилась истома. Ему нравилось втаптывать людей в асфальт. Особенно тех, кто не имел никакой возможности ответить тем же. Малюта сильнее сжал руку блеклого, который и не думал дергаться.

— Вы сильно ошиблись. — На устах блеклого появилась ломаная, невеселая и очень многообещающая улыбка.

— Чего, чего, козел? — Михай сделал молодецкий замах. Он с внутренним ликованием спускал все тормоза, понимая, что будет бить лоха, пока окончательно не выбьет из него весь дух.

Ударить он не успел. Держащий лоха Малюта вдруг начал непроизвольное неуклюжее движение и уперся мордой в асфальт. Как это блеклый сделал — было непонятно. Он только извернулся как ящерица, а Малюта, казалось, сам только и мечтал о том, чтобы распластаться на асфальте. Поддерживающий лоха с другой стороны отбойщик получил короткий резкий удар ребром ладони в шею, всхрапнул, упал на колени, держась за горло. Блеклый небрежно, но с чудовищной силой ударил Жору, тот впечатался в бетонный забор и выключился.

— Сколько вас, дегенератов, расплодилось, — покачал головой блеклый и шагнул к потерявшему способность двигаться, а заодно и дар речи Михаю. У кишиневца брызнули в глазах искры…

Когда команда пришла в себя, блеклого и след простыл…

— Падла! Мочить его надо было! — завопил Михай, держась за раздавленную грудь.

— Вот и мочил бы, — произнес Жорик, кривясь от боли. Голова будто была залита ртутью. В ней плескалась тупая боль. — Михай, ты прыгай до потолка, что жив остался!

— Обосрался! — Михай подскочил к Жорику. — Ты ему, гондон рваный, тугрики слил! Ты!

— Убью, сука! — бешенство застлало Жорику глаза. Он бросился на Михая, твердо решив порвать ему глотку зубами в случае, если руками не додавит. Их растащили.

— Остыньте, припадочные, — между ними встал Малюта.