Онлайн книга «Десантники не сдаются»
|
— Теперь надо с Новосибирским институтом выйти на контакт, — деловито продолжил хозяин кабинета. — Разработка там перспективная есть. Англичане заинтересовались… В Обнинске — масса амбиций. Академики, доктора. Толку ноль… Галустян… — Триумвират, — хмыкнул «колобок». — Гении доморощенные. — Да уж… Не знаю, что и делать… Ты веришь в эти их фантазии? — Галустян и команда — люди талантливые. — Если такие умные, почему такие бедные, как говорят американцы? — Талант и нищета в России — близнецы-братья. Мы, посредственности, за их счет богатеем, — изрек поучительно «колобок». — Среди этих талантов больше психов, которые выдают неконструктивный бред за откровения свыше… И поди разберись, что стоит денег, а что только нервов… Боюсь, с группой Галустяна такая же история… Я не особо верю в мгновенные революции в науке и ниспровержение основ… — Значит, не веришь в теорию относительности и квантовую механику? — глаза «колобка» смеялись. Эти дискуссии они вели уже не первый год. — И в геном человека? — Верю… Было время, клады лежали под ногами. Стоило только увидеть их и нагнуться. Сейчас в мировой науке идет поступательное, неторопливое движение вперед, крайне материально затратное и вовсе не чреватое незапланированными прорывами… Плавно все должно быть. Пристойно. Без суеты. А Галустян со товарищами намереваются немножко растрясти основы… — Но результаты есть. Экспериментальные… — А кто их проверял?.. Ох, чувствую, влетит нам эта программа в копеечку… Не люблю сотрясателей основ. Они чаще сотрясают воздух впустую. — А нам-то чего? — пожал плечами «колобок». — За погляд денег не берут… А если это правда? — Тогда мы поймаем жар-птицу… Опять мистика — жар-птицы, — скривился Николай Валентинович Кумаченко — хозяин кабинета, он же директор фонда «Третье тысячелетие». Фонд этот был создан стараниями Академии наук и Министерства экономики с целью собрать перспективные идеи, дать им импульс в развитии, в худшем случае повыгоднее продать их на Запад. С внедрением получалось как всегда — то есть ничего не получалось. А вот с продажей на Запад перспективных идей и технологий шло гораздо лучше. Благо отдавали дешево, так что от желающих отбоя не было. Притом торг шел по российской арифметике — бакс пишем, два в уме. Того, что в уме, хватало на подкорм нужных людей и в Академии наук, и в Минэкономики, а потому фондом все были довольны. В том числе голодные ученые — генераторы этих самых идей, которым каждый бакс — счастье. — Галустян — не сумасшедший романтик. Он прагматичен, — отозвался «колобок», точнее Семен Иосифович Богучарский, заместитель Кумаченко, его правая рука, левая нога и заодно голова. — И умеет соблюдать секретность. Ядро процесса, на котором и основано ноу-хау, не знает никто, кроме его группы. Свой интерес он блюдет… — Блюститель, — скривился Кумаченко. — Он нам еще крови попьет… Зазвонил мобильник. Богучарский зашарил по всем многочисленным карманам своей джинсовой безрукавки. Наконец, извлек его из кармана брюк. Нажал на кнопку: — Весь внимание… По мере того как он выслушивал сообщение, лицо его бледнело и вытягивалось. — Когда? Как? Какая-то несуразица… Да, понятно… Черт возьми, ну надо же… Пока, Коля. До встречи… Он положил со стуком телефон на стол и вытер ладонью лысину. — Что там? — заерзал в кресле Кумаченко. — Не попьет нам Галустян крови… — В смысле? — Он мертв. — Как мертв? — Ночью покончил жизнь самоубийством. В записке написал, что устал… — Устал? — Кумаченко нервно поправил свой роскошный бордовый галстук. — Черт! Я же говорил, он обычный сумасшедший! Как и его идеи! * * * Мир Рустама рухнул. Гордого чеченца грубо затолкали в холодный фургон — такие используют для перевозки мяса. Бросили на рифленый алюминиевый пол. Там крупногабаритный русский, настоящий буйвол, присев рядом с ним на колено, резко бросил: — По ходу маршрута ты должен отзванивать? Рустам ничего не ответил. — Я спросил, — спокойно произнес «буйвол». — Собак помойных спрашивай. Они тебе как брату ответят! — Настрой ясен. Железные пальцы стиснули Рустаму голову. А потом резкая боль в ухе. Рустам задохнулся от боли. И заорал бы. Но челюсть ему стиснули, так что послышался только сдавленный крик. По шее струилась кровь. — Не скули, Рустам, — по-чеченски произнес резко, будто плетью хлестнул, второй присутствовавший здесь — жилистый, с холодными стальными глазами мужчина. — Это только мочка уха… Так и будем резать по кусочкам… Ужас захлестнул Рустама… Все шло здесь неправильно. Резать головы и уши — это привилегия его братьев… Русские слишком слабы и чувствительны для такой работы. В мозгу щелкало. Кто это? Кто посмел? Менты? ФСБ? Военные? Кто это, шайтан их всех забери?! — Я повторяю — ты должен сделать отзвон? — Должен, — выдавил Рустам. И снова его стиснули в тисках. Нож коснулся другого уха… — Будешь дальше врать? Рустам не должен был сделать никаких отзвонов в пути. Он уже сообщил, что товар получен. На крайний случай был предусмотрен звонок с кодовым словом — это значило, что все пошло наперекосяк. Его обязанность была сделать это, даже если придется пожертвовать жизнью… Русские поняли это… — К тебе еще немало вопросов, Рустам, — произнес жилистый. — Адреса, явки, планы — классический набор… — Я ничего не знаю. Мне сказали отдать деньги, взять чемодан. Привезти… — На вокзал, да?.. Или в общественный сортир на Пресне?.. — Смешно, да? — опять начал хорохориться Рустам. — В центр города должен подвезти. Там у меня возьмут. Я ни при чем… — Рустам… Я тебе гарантирую одно. Ты скажешь нам все, — пообещал «буйвол». — Через полчаса… Рустам криво улыбнулся. Он не собирался говорить ничего. Сердце ухало в предчувствии страшного. Но он должен был держаться… Должен… Он не может опозорить себя. Своих братьев. Свой род! Должен… — Отдохни пока… Рустам пошевелил закованными в наручники руками. Разомкнуть бы их, ударом выбить дух из здоровяка, распахнуть дверцу фургона… Но это нереально… Ему очень не понравились слова «отдохни пока»… — Куда везете? Куда? — заволновался он. Но ему не отвечали… А потом кошмар продолжился. Гордого чеченца вытолкали из машины, как какую-то недостаточно поворотливую скотину. И затолкали в длинную фуру с иностранными надписями на боках. Захлопнулась дверца, отрезая солнечный свет и внешние шумы. Зажглась электрическая лампочка. Внутри было просторно, гулко и жутко. В центре стояло кресло. |