Онлайн книга «Крестовый перевал»
|
— Пятница, — соглашаюсь я, — народ с середины дня срывается к реке, на природу. …Мы прогуливаемся по городскому скверу с ласковым названием «Липки». Тенистые аллеи, фонтаны, изумрудная зелень газонов, цветы. Горожане любят этот небольшой парк, венчающий восточную оконечность центральной пешеходной зоны. От него рукой подать и до Волги, до Театральной площади, и саратовского «Большого» театра. Непринужденно болтаем второй час. Серафима рассказала о себе, потом расспросила меня о новостях и переменах в жизни. Какие у меня новости? Какие, к черту, перемены?… Стал заместителем командира бригады, получил погоны подполковника. А вместе с ними дырку в бедре от пули. Вот и все мои новости. — Почему до сих пор не женился? — На это вопрос есть ответ романтический, но неверный. Дескать, не встретил свою половинку: единственную и неповторимую, — отшучиваюсь я. — А на самом деле все проще. Зачем? Чтоб иметь уверенность в завтрашней ночи? К тому же женитьба — слишком дорогостоящее для меня решение проблемы стирки, ужина и уборки квартиры. Я уж как-нибудь сам. — Ты неисправим, — смеется Серафима. — Как всегда, иронизируешь и врешь. — Наполовину. — Господи, и почему мужчины так любят врать?! — Наверно, врали бы меньше, если бы не спрашивали… У нее тоже без особых перемен. Немного продвинулась по служебной лестнице, добилась повышения зарплаты. В личной жизни — полный тромбоз. До сих пор не может забыть Андрея, ни с кем не знакомилась, ждет… Одним словом, ее отношение к его исчезновению очень схоже с моим. Мы оба не хотим верить в смерть дорогого нам человека, пока не получим достаточно четких тому подтверждений. Родителей у Серафимы нет — отец погиб в автомобильной катастрофе, мама умерла через год после смерти отца. Осталось несколько родственников, из которых более или менее близкие отношения она поддерживает лишь с двоюродной сестрой. Я частенько посматриваю на профиль ее лица, на роскошную грудь. Красивых женщин на свете много, но Серафима — особенная, и она это знает. Грациозная, сексуальная, манерами и жестами похожая на сытую пантеру. Беспорядок темных волос и простенький летний наряд нисколько ее не портят. Наоборот — внешний вид этой знающей себе цену женщины даст фору любым стильным макияжам и платьям от кутюр. Прогулка заканчивается поздним вечером. Мы возвращаемся к дому Серафимы, когда небо окончательно темнеет, жара спадает, а узкие улочки наполняются людьми. Я готов продлить общение до поздней ночи, но она торопится домой, ссылаясь на неотложные дела. Миновав мрачную арку, подходим к двери подъезда. Серафима останавливается, подает руку. Беру ее ладошку и тяну в подъезд: — Я должен проводить тебя до квартиры. До третьего этажа поднимаемся пешком. Проходя мимо окна в подъезде, обращаю внимание на две одинокие фигуры, быстрым шагом пересекающие двор. На секунду притормаживаю, всматриваюсь… Не с этими ли орлами довелось столкнуться в арке, прежде чем меня окликнула Серафима? Очень похожи. И чего они здесь отираются весь вечер?… У двери квартиры останавливаемся, молчим. Расставаться не хочется — ни мне, ни ей. Этажом выше в разгаре разудалая пьянка с музыкой, топотом и криками. Смотрю на слабо освещенный потолок. Такое ощущение, будто он содрогается и стряхивает с себя побелку. — Весело тут у вас. Она тихо смеется: — Ты же знаешь — самые тихие соседи всегда обитают снизу. — Точно. Девушка прячет взгляд и роется в сумочке в поисках ключей… Тихо щелкает замок. Она толкает дверь и переступает через порог. Задержавшись на мгновение в темном проеме, оборачивается и молча кивает на прощание. Дверь глухо закрывается, обозначая границу между нашими мирами. Я не спешу спускаться вниз. Пару минут стою на площадке, курю. И слушаю, как Серафима плачет в прихожей… Я ее отлично понимаю. Они с Андреем любили друг друга больше жизни, и у них, несомненно, получилась бы отличная семья: крепкая, дружная, счастливая. Не сложилось. Вместо свадьбы — такое известие и сбивчивые рассказы сослуживцев: операция на перевале, затяжной бой с многочисленной бандой, сход лавины… И никаких следов, несмотря на долгие поиски спасателей. Все погибшие найдены и подняты из ущелья. А трое канули в неизвестность: капитан Ткач, сержант Дёмин и рядовой Синица. Признаюсь, Серафима мне очень нравится. Правда, «доброжелатели» тут же оглушат язвительным шипением. А как же холостяцкие убеждения с незыблемым принципом независимости? И куда же подевался твой здоровый цинизм, презирающий всю эту любовь-морковь, придуманную евреями, чтобы денег не платить? И что с продвинутой теорией о том, что быть клиентом элитного борделя во сто крат приятнее и выгоднее, чем содержать жену?… На самом деле все просто. Истина заключается в почтительной дистанции между мной и Серафимой, по-прежнему носящей статус «невесты лучшего друга». Поэтому симпатия и прочие сентиментальные сопли имеют место быть на расстоянии в несколько широких шагов. Я впервые обнаружил, что по-доброму завидую Андрюхе за пару лет до его исчезновения. И завидую до сих пор. Увы, но в моей жизни таких женщин, к огромному сожалению, не было. Серафима тоже относится ко мне по-особенному: всегда с радостью соглашается на встречу, когда я наведываюсь в родной город; безупречно добра и приветлива; искренне грустит, провожая меня из отпуска в обратную дорогу. Тем не менее мы — всего лишь хорошие друзья. Возможно, кто-то посчитает это излишней принципиальностью или простой глупостью. Но мы с ней именно такие. Такие, вследствие того, что меня с Андреем связывала НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА, а ее — НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ. Нам с Серафимой не хватает друг друга — и оба это чувствуем. Но останемся только друзьями до тех пор, пока не получим исчерпывающих доказательств того, что хранить верность больше некому. Есть и еще одна проблема. Правда, несоизмеримо меньшего масштаба, чем вышеописанная. Однажды — год или два назад, я случайно услышал несколько фраз из разговора Дарьи Семеновны с Серафимой. Помнится, я дымил у открытой балконной двери, а женщины колдовали на кухне — готовились поминать Андрея. Помешивая что-то на скворчащей сковородке, тетя Даша полюбопытствовала: — Замуж-то, голубушка, не надумала? — За кого? — опешила девушка. — Как за кого? Неужто достойных мужчин нету? Вон погляди-ка на Павла. Чем он тебе не гож? За подобную рекламу я готов был объявить Юркиной тетке благодарность с занесением в личное дело. А Серафима, вздохнув, сказала: — Павел — замечательный человек, но… — Что ж в нем не так? Или у тебя уже кто-то есть на примете? |