Онлайн книга «Крестовый перевал»
|
М-да. Посещение сих заведений никогда не добавляло мне оптимизма и любви к отечественной медицине. Конвейер — он и есть конвейер: одних занесли, других вынесли. Дарья Семеновна все еще в реанимации. Я отловил в светлом коридоре симпатичную практикантку в зеленой пижаме и таком же зеленом колпаке, прислонил ее к стенке, навис над хрупким тельцем и, зловеще улыбнувшись, стал расспрашивать о здоровье любимой тети. Через минуту допроса с пристрастием она подводит меня к стеклянной стене, за которой в ровную линию выстроились специальные кровати и дружно мигают лампочки с мониторами. Пожилая женщина сразу меня узнает, улыбается, машет рукой. И… промокает салфеткой слезы. «Черт! — ругаюсь про себя. — Наверное, не стоило появляться и напоминать ей о трагедии с Юркой». — Передай ей фрукты, — сую девчонке пакет. — Здесь хорошо кормят, — возражает она. — Тогда сама съешь. Они свежие… * * * До 1-й Советской больницы иду пешком. Настроение фиговое, несмотря на утренний звонок «покойника». Почему-то его намерение рвануть на Кавказ все сильнее и сильнее давит на мою психику. Причин этого давления я пока понять не в силах. Видимо, немного волнуюсь перед встречей с Серафимой… Отыскав на территории больничного городка квадратный домишко с квадратной же вывеской «Приемное отделение», захожу в подобие холла. Справа за столом сидит бабка с повадками сторожа-администратора. С этой номер, рассчитанный на сопереживание, не прокатит. И допрашивать ее бесполезно — бой-баба с голосом римского гладиатора сама кого хочешь допросит. Называю фамилию Серафимы, представляюсь родственником. Бабка деловито копается в журнале и с недовольным видом информирует: — Лежит в послеоперационной палате хирургического отделения. Ага, значит, уже сделали операцию. Интересуюсь состоянием и получаю ответ из социализма: — А я почем знаю?! Так и огрел бы грымзу журналом по крашеной башке. — К ней пропустят? — Пропустят. Если купишь у дежурной бахилы и наденешь халат… «Бесценная» работница… Такие должны дежурить в подвале морга и общаться исключительно с тамошним лежачим контингентом. Ищу хирургическое отделение, покупаю бахилы и, вырядившись идиотом, топаю на второй этаж. Тихо постучав, толкаю дверь. В небольшой палате по обе стороны от окна стоят две кровати. Одна аккуратно заправлена, на другой лежит Серафима. Рядом возвышается штатив с пузырьком, от которого к ее руке прозрачной змейкой вьется трубка. Проскальзываю в палату. Увидев меня, девушка растягивает губы в подобие улыбки и шепчет: — Привет. Лицо бледное, шикарные волосы разбросаны в красивом беспорядке по тощей подушке. Приблизившись, целую ее в щеку. — Как ты? — Нормально. Медсестра сказала, что ночью меня прооперировали, вытащили пулю. А я все проспала под наркозом — ничего не помню. Присев рядом на стул, нахожу ее прохладную ладонь. — Прости меня, Серафима. — За что? — За все это… — Обвожу взглядом больничные хоромы. — Перестань. В чем ты виноват? — Легонько сжимает она мои пальцы. — У тети Даши был? — Да. Около часа назад. — Как она? — Уже лучше. Виделись через стеклянную стенку реанимации. Выглядит хорошо. Даже ручкой помахала. — Ну, и слава богу. А ко мне следователь с утра приходил. Представляешь? Ого! Похвальная оперативность! Чего не скажешь о случае с Юркиной компанией. Вслух оценивать сие событие не решаюсь. Серафиму считаю не только красивой, но и сообразительной женщиной, поэтому жду продолжения. — Врач долго меня терзать не разрешил, и следователь — угрюмый такой мужчинка с въедливым взглядом — задавал вопросы минут десять, — шепчет она и крепче сжимает мою руку. — Я не сказала о тебе ни слова. — Что же ты ответила ему? — Шла домой, внезапно услышала сзади рев двигателя и хлопки. Почувствовала удар в спину — в область правой лопатки и… И больше ничего не помню. До чего же она мне нравится! Красива, умна и с неповторимой искоркой в больших выразительных глазах. — Да. Для того чтобы расплести узлы этой истории, лучше держаться подальше от милиции и следователей. Спасибо, Серафима. — Не за что. Просто мне показалось, что следователи окончательно испортят твой отпуск. Павел, а что произошло после выстрелов? Я ведь на самом деле ничего не помню. Пододвинув стул ближе, в двух словах пересказываю финал вчерашних гонок со стрельбой. — Ты опознал их? — вновь поражает она своей прозорливостью. — Того, что управлял мотоциклом, я раньше не видел. Второй оказался тем кавказцем, на которого я наткнулся в твоем дворе. Но это не главное. — А что главное? — доверчиво смотрит она. Я машинально ощупываю карманы — мне опять чертовски хочется курить. Дымить в палате я, разумеется, не собираюсь. Просто тяну время и гадаю: посвящать Серафиму в тонкости непростой и длинной истории или поберечь ее нервы? И все же решив быть до конца честным, рассказал о первой встрече с кавказцем в окрестностях Грозного, о второй в Кантышево. И, наконец, о нескольких странных фразах, произнесенных им вчера за минуту до смерти. — «Не ищи Ткача — младшего брата пропавшего капитана. Он мертв. Не ходи в ущелье. Мой отец рассказал о великой тайне. Теперь мы вас всех уничтожим…» — словно автоответчик повторила Серафима. — И вправду загадочно. Кто будет искать погибшего Юрия? Зачем?… — Это еще не все новости. Она опять глядит на меня доверчивым взором, ждет. — Юрка жив. Он звонил мне утром. А в Москве у здания театра, видимо, произошла какая-то ошибка при опознании тел. Ее глаза округляются. Сначала от величайшего изумления, потом от радости. Мне приходится поднести указательный палец к губам. Серафима улыбается и часто кивает. — Говорить об этом пока не стоит. Даже тете Даше, — предупреждаю я ее. — Да-да, понимаю — там все очень непросто. А что же он будет делать? Если он появится — его сразу арестуют. Закономерный вопрос. И я, помнится, топал этой же тропинкой. — Он встретил в Москве Волкова. — Волкова? Того, который… — Да-да. Уцелевшего под лавиной. Юрка собрался вместе с ним ехать на Кавказ. — Зачем?! — Хочет побывать в тех местах, где пропал Андрей. От обилия свалившейся разом информации Серафима теряется. Однако растерянность быстро проходит. Слегка нахмурив лобик, она хватает мою руку и шепчет: |