Онлайн книга «Крестовый перевал»
|
— Да? — искренне удивляюсь, осторожно пожимая маленькую ладошку. — Стареет наш Юрец — раньше за ним сентиментальности не замечалось… В прихожей, гостиной и крохотной кухне практически ничего не изменилось. Меньшую из двух отдельных комнат занимает Дарья Семеновна, бoльшую Андрей когда-то делил с младшим братом. И вот уже четыре года в ней безраздельно хозяйничает Юрка, сделавший неплохой ремонт и прикупивший дорогую мебель в современном стиле. В левом углу гостиной, рядом с выходом на балкон, поблескивает черным лаком древнее пианино, принадлежащее хозяйке квартиры. Она давно не играет на нем, а чтобы племянник не доставал с требованием выкинуть ненужный инструмент, использует лакированные поверхности в качестве выставочной площадки. В обычные дни на крышке красуются портреты и групповые изображения далеких предков, родственников, одноклассников и подружек. Сегодня же на ней сиротливо стоят всего две рамки: с фотографиями покойной сестры и Андрея в офицерской форме. В центре небольшого зала накрыт стол, вокруг несколько разномастных стульев. В углу работает допотопный телевизор, на экране которого поет и нескладно приплясывает какой-то пучеглазый мужик. Болгарин или цыган, один из мужей Аллы Борисовны. Его кордебалет не ко времени — я без раздумий щелкаю выключателем. Серафима извиняется и уходит на кухню помогать тете Даше. Потоптавшись в гостиной, перемещаюсь в Юркину комнату; молодежь лениво плетется следом. Комната преобразилась, претерпев качественный ремонт: ровные светлые стены, пластиковое окно, дорогой ламинат, натяжной потолок; сверкающая хромом мебель и навороченная техника… Оглядевшись, одобрительно ворчу: — Неплохо живут системные администраторы, неплохо. — Я всего лишь попросил у Бога денег, но скоро убедился, что это не его метод, — театрально вздыхает юный паяц и, увлекая за собой девицу, падает на роскошный диван. — Пришлось украсть деньги и попросить у Бога прощения. Представляешь, сработало! Парочка ржет, я же выдерживаю вопросительную паузу. — Шутка юмора, Паша, — дает отступного Юрка и демонстрирует холеные белые ладошки: — Все заработано вот этими мозолистыми пролетарскими руками. Не веришь — спроси у тетки… — Если и верится, то с большим трудом. — Паша, раз меня выпустили досрочно из зоны, значит, сочли, что я перевоспитался и с прошлым завязал. — Видишь ли, Юрий… Верить в чудеса я перестал в старшей группе детского сада, когда мы с другом Максом увидели после утренника пьяного Деда Мороза, дравшего на кухонном столе нашу повариху, тетю Асю. — Представляю вашу трагедию, — прыскает Юрка. На него находит озарение: шутки сыплются одна за другой. Ирэн самозабвенно слушает бойфренда… Под его треп я продолжаю беглый осмотр достопримечательностей и замечаю на письменном столе два ноутбука: новенький, ослепительно белый — закрыт крышкой; старенький — привычной черной масти — раскрыт и мерно урчит винтом и кулером. На его экране темнеет страничка с ярко-бирюзовыми надписями. Сверху на стилизованном изображении старинной щеколды слепит яркое название сайта «Клуб любителей замков и накладок»; чуть ниже анонс: «От деревянных ключей египетских фараонов и медных замков древнего Китая до современных кодовых и дактилоскопических панелей электронных замков». Какая прелесть. Очень занимательная тема, учитывая не слишком честную натуру и наклонности младшего Ткача. Заинтересовавшись страничкой, склоняюсь над экраном. Но Юрка оказывается рядом и довольно поспешно захлопывает крышку ноутбука. Моя очередь включать иронию: — Совершенствуешь навыки медвежатника? — Паша, ты же знаешь: немецкие сейфы я вскрываю не корысти ради, а в качестве хобби. Из познавательного и спортивного интереса… — лопочет он. И стремительно переводит разговор на другое: — Пошли на балкон — покурим. Возвращаемся в гостиную, выходим на узкий, но длинный балкон. Закуриваем. Юрка с Ирэн, которая по паспорту обычная Ирина, о чем-то спорят приглушенными голосами; я не вмешиваюсь — облокотившись на перила, затягиваюсь дымком и стараюсь думать о своем… Не выходит. Шепот набирает децибелы и постепенно переходит в перебранку. Не слышать фраз, переключившись на созерцание дворовых достопримечательностей, попросту не получается. — По-моему, наши отношения перестают развиваться. — Ты права. Как насчет анального секса? — Дурак… Обычная светская болтовня о высоком. Потом они вспоминают о Базылеве, выясняют отношения из-за какого-то бывшего футболиста… И мне становится очевидно следующее: наше юное дарование по фамилии Ткач давно уволено с нормальной работы и перебивается случайными или сомнительными заработками. Затушив в пепельнице окурок, я решительно поворачиваюсь к Юрке: — Значит, ты меня разводил, заливая про должность системного администратора? — Та работа не стоила того хера, который я на нее положил! — в запале огрызается тот. — Приручив собаку, человек навсегда потерял нюх. Теперь человек приручил компьютер и начинает терять мозг… — Да пошел ты! — огрызается молодой засранец. — Чего ты лезешь в мою жизнь?! Сплюнув вниз, интересуюсь: — Какой у тебя этаж? — Третий. А что, Павел Аркадьевич, с балкона меня выкинуть собираешься? — Есть такая мыслишка. Но, думаю, низковато — разлет мозгов будет маленький. Не шедеврально. — Не так страшна сила, как неадекватность ее владельца, — бурчит Юрка и на всякий случай отходит подальше. Швырять его за борт я, конечно, не собирался, а вот хорошенько проучить за постоянное вранье и неуважение к старшим — страсть как охота. Расправу останавливает присутствие девицы да испуганные глазенки с тщедушным телосложением молодого авантюриста. Порой кажется, что его свалит легкий подзатыльник или безобидный щелбан. Еще в такие минуты мне вспоминается мать Андрея с Юркой — добрая, мужественная женщина, долгое время боровшаяся с раком и проигравшая эту борьбу. — Ладно, на сегодня полет отменяется — зрителей многовато, — оглядываюсь на женские голоса, доносящиеся из комнаты. — Но учти на будущее, молокосос: выкинешь фортель — мозг буду чистить через нос. Или через левый глаз. Усек? Молодежь в почтительном молчании проскальзывает мимо. У тети Даши что-то не клеится с приготовлением горячего блюда, и я, оставшись в одиночестве у перил с облупившейся коричневой краской, принимаюсь изучать прохожих под невеселые воспоминания чеченской войны… * * * За пару лет до начала второй чеченской кампании мы неплохо обжились в районе аэропорта Северный в Грозном. Состав нашей группы постоянно варьировался от тридцати до пятидесяти человек, и тем не менее нам отвели закуток в казарме для рядового и сержантского состава и три двухместных номера в общаге для офицеров. Официально здесь хозяйничала 46-я Отдельная бригада оперативного назначения. Мы, спецназ ВДВ, вроде сами по себе, но половину задач выполняли совместно с ними. |