Онлайн книга «Большая книга ужасов-29»
|
Я подошла к человеку. Не старый еще, но уже грузный, лицо багровое, влажное от пота, налитые кровью глаза. Он был в шлепанцах и спортивных штанах, вытянутых на коленях. Несвежая футболка довершала наряд. – Где я? Где? – бормотал он, озираясь безумными глазами. – На границе, – сказала я. – Если не хочешь остаться тут навечно, иди за мной. О, с этим было гораздо труднее, чем с Ваней! Он то брел, опустив голову, бормоча себе под нос ругательства, то останавливался и, подняв голову вверх, грозил кому-то кулаками, то ложился и затихал, отказываясь подниматься. Раздражал он меня ужасно. Но я терпела. Дорога казалась бесконечной. Мой подопечный норовил свернуть с шоссе на неприметные тропинки, бормотал о ремонте и объезде. Ему все-таки удалось заморочить мне голову. Мы сбились с пути. Шоссе сменилось ухабистым проселком, петлявшим в пыльном бурьяне. Мы вышли к просевшему дому с облупившейся штукатуркой. Покойник обрадовался и заявил, что будет здесь жить. Я не успела ничего сделать, как оказалась внутри дома, и тяжелая дверь захлопнулась, отрезая пути к отступлению. Я узнала эти комнаты – и домотканую дорожку, и неприбранные кровати, и плотно занавешенные окна. Низкий потолок давил прямо на плечи. Покойник бродил по комнатам, раскрывал шкафы и буфеты, урчал утробно, радуясь початым бутылкам с водкой, каким-то жалким объедкам, огрызкам и кускам несвежего хлеба. – Поччуть, поччуть, – вскрикивал умерший. Он извлек из буфета щербатую чашку и налил в нее водки, выпил жадно, дергая кадыком, крякнул, заглянул в чашку, замер, прислушиваясь к себе. И сразу же разразился проклятиями. В доме появилась тусклая женщина, равнодушная, отрешенная, она тоже бродила из комнаты в комнату, перебирала что-то на столе, подходила к кроватям, видимо, с целью прибрать их, но у нее опускались руки, и, махнув разочарованно, она отступала. Я следила за ними и одновременно поглядывала на окна. Стоило только покойнику приблизиться к одному из них, как занавеска набухала черным пузырем, тянулась, причмокивала. – Эх, заживем! – радовался он. – Вот теперь-то заживем! Он почему-то считал этот дом своим, не понимая, что заперт в ловушке и ловушка готова сожрать все, что от него осталось. Более того, она сожрет и эту бесцветную женщину, и даже меня, если получится… – Тебе нельзя здесь оставаться, – сказала я своему подопечному. Он хохотнул и показал на бутылки и закуску: – Ты это видела?! Я тут хозяин! – Нет, – жестко ответила я, – ты тут пища. – Много ты понимаешь! – Побольше твоего. Опомнись, от тебя и так почти ничего не осталось. Он смотрел на меня, тупо моргал глазами, кривил рот, недоумевая… А смоляная темнота на месте окон пузырилась, ждала. Так что же? Бросить его и уходить? А что, если силой? Схватить, утащить отсюда, вернуть на дорогу, надавать по щекам, заставить, доказать… Я бросилась за ним, он выскальзывал из моих рук мокрым угрем, ругался, орал пьяные песни. Хлопали возмущенные занавески, били по стенам, выло в трубе, содрогались стены, сквозняк вихрем завивал мусор, носились по дому маленькие смерчи. – Что тебе до него?! – шептала темнота по углам. – Тебе не победить… – Насильно в рай не затащишь. Прыгали по полу жирные кляксы, чавкали, смачно шлепались, разбрызгивая слизь. И вдруг среди безумного хаоса раздался голос: – Я хочу уйти! Покойник от неожиданности плюхнулся прямо на одну из клякс, распластался, пачкая руки и пузо, замычал, пытаясь поднять голову. – Я хочу уйти! – повторила тусклая женщина в наступившей тишине и добавила: – Пожалуйста! Я обернулась к ней. Она смотрела невидящими глазами, но в них была такая страстная мольба! – Я не знаю, кто вы, – говорила женщина. – Но прошу вас, спасите меня! Я больше не могу! Я не выдержу! – Куда намылилась? – взревел покойник. – Он сделал свой выбор, давно сделал, но он не может выбирать и за меня. – Не может, – согласилась я, присматриваясь к женщине. Она не видела меня, не могла видеть. Потому что еще не умерла. Мертвый муж притащил ее за собой в ловушку. А женщина хотела жить, а не быть сожранной вместе с этим, который считался ее мужем там, в его уже окончившейся жизни. И тотчас я увидела дверь за ситцевой шторкой, беленькой, в мелкий цветочек. Дверь, выкрашенную синей краской. Я взяла женщину за руку. Там было что-то, она сжимала пальцами небольшой твердый… камень! Черный камень в форме яйца. Пальцы разжались, камень бухнул об пол и мгновенно расплющился, превратился в кляксу. Пискнув, она исчезла под кроватью. Я проводила ее взглядом, не погналась. В голове у меня зародилась некая мысль, еще не оформившаяся, неопределенная, но… Последний раз взглянула на покойника. Он медленно поднялся с пола и, шатаясь, побрел к столу, налил себе в щербатую чашку. – Там нет ничего, – предупредила я его. Но он не услышал. Кляксы сгрудились, напирая на меня, черные пузыри на окнах угрожающе вздулись. Ну это мы уже видели. Я приказала тьме отступить, мы стояли друг напротив друга. Он с пустой чашкой в руке, и я. – Выбирай, – приказала я. – Убирайся! – огрызнулся он. Я подтолкнула женщину к двери, которая распахнулась, выпуская нас. Ни женщины, ни дома, ни пыльного бурьяна, ни проселка в рытвинах. Наверное, женщина только что проснулась у себя дома и пыталась вспомнить, что за кошмар ей приснился. Надеюсь, в ее жизни и ее снах больше не будет кошмаров. А я возвращалась. На перекрестке меня ждала девочка. – Я не справилась, – призналась с горечью. – Так бывает, – ей тоже было грустно. – Мы всего лишь проводники… – Черные камни, ты знаешь, что это такое? – Подселенцы, – ответила девочка. – Подселенцы? – повторила я. – Семена зла. – Да-да, – кажется, до меня дошло. Камушки в форме яиц – это семена, они разбросаны по миру и прорастают там, где наиболее благоприятно, то есть в слабых людях, не способных бороться. – У меня дома лежит несколько. Их необходимо уничтожить! – сказала я. – О, у меня целая корзинка, – девочка почему-то смутилась. – Я подбирала за тобой, там в развалинах… – Правда?! – обрадовалась я. – Ты знаешь, как их уничтожить? – Это очень трудно, – призналась она, – я ждала, когда ты будешь готова. |