Книга На линии огня, страница 40 – Александр Тамоников

— Да, сегодня она не работает. Скорей всего и завтра ее здесь не будет.

— Что-нибудь случилось?

— Приболела. Температура. Простудилась.

— Вот оно что… Жаль!

Женщина вздохнула:

— Моя дочь нравится вам?

— Нравится, пани Мария. Но у Златы есть жених, и я не намерен вмешиваться в их отношения. Тем более, для вас я чужой. Иностранец…

— У Златы больше нет жениха. Марек во время катастрофы бросил ее. Он струсил, бежал, оставив дочь погибать. Какие после этого у них могут быть отношения? Да и, — пани Мария вновь вздохнула, — к сожалению, вы тоже нравитесь ей. Если не сказать большего. Я не должна была говорить этого, но вам лучше знать. Вы мужественный человек и должны принять мужественное решение — оставить мою дочь. Поймите меня правильно. Я не хочу зла ни вам, ни тем более Злате, но ваша любовь ничего, кроме страданий, не принесет. Вам не дадут быть вместе. Вы действительно чужой в этой стране, а Злата чужая для Союза. Вам лучше не продолжать. Сейчас это еще возможно. Потом же разрыв станет трагедией. Не подумайте, что я опасаюсь осуждения своих соотечественников. Нет! Я думаю о том, как печально все может закончиться.

Александр внимательно посмотрел в глаза матери Златы:

— Скажите, пани Мария, вы любили своего мужа? Возможно, я задаю нетактичный и даже глупый вопрос, но прошу ответить на него.

— Да, я любила мужа. Когда ваши танки вошли в Бардовице, я чуть ли не на коленях просила его не выходить из дома. Но он не послушался, ушел — и не вернулся. Злате тогда было восемь лет. Узнав о его смерти, я не знала, как мне жить дальше. И, наверное, наложила бы на себя руки, если бы не дочь.

— Я сожалею, что так произошло в ту страшную ночь. Искренне сожалею. Извините, если причиняю вам боль, но ответьте, пожалуйста, еще на несколько вопросов, это важно для меня.

— Спрашивайте.

— Если бы ваш муж оказался не чехом, а немцем, болгарином, поляком, русским, вы полюбили бы его?

— Вот вы к чему клоните… Мне было все равно, кто он по национальности.

— А если бы вам предложили оставить его, предупредив, что дальнейшие отношения принесут вам только боль, вы бросили бы его?

— Нет. — Пани Мария улыбнулась: — А вы хитрый человек, пан офицер.

— Какой же я хитрый? Просто задал вам те же вопросы, которые вы не напрямую, а в форме предостережения задали мне. И получил на них ответы. Мне пришлось побывать там, где каждая минута могла стать последней в жизни, где чувства обостряются до предела и где за мгновения счастья ты готов отдать все! Я был женат и познал боль измены. Мне многое пришлось пережить, пани Мария. Да, я полюбил вашу дочь. И понимаю, что нас ждет впереди — я имею в виду реакцию служб безопасности, но сердцу-то, пани Мария, не прикажешь! И я готов бороться за свою любовь, чего бы мне это не стоило. В конце концов, не расстреляют же нас! А если разлучат… то ненадолго. Я знаю в Бардовице семью, где муж русский, а жена чешка. У них двое детей, и живут они счастливо и часто выезжают в Союз.

Пани Мария кивнула:

— Да, такая семья живет здесь. Но поженились они в России, где учились вместе в университете. И он не был военным.

— Это ничего не меняет. Хотя… все зависит от Златы.

— А если она не пожелает быть с вами?

Затушив окурок в пепельнице, Черников ответил:

— Если Злата скажет, что не желает быть со мной, я оставлю ее.

— Но каково вам будет служить здесь?

— Добьюсь перевода в Союз, оттуда в Афганистан.

— Но почему в Афганистан?

— Потому, как я уже говорил, там каждая минута может оказаться последней в жизни. А если… впрочем, это вас уже не касается.

— Святая Мария, ну зачем вот так? Вы молоды, у вас все еще впереди. Разве в Союзе мало красивых, порядочных девушек?

— Много! Их много везде, но вся беда в том, что Злата-то одна среди всех этих многих.

— Я не смогла убедить вас, да это было и невозможно. Мне жаль. Что ж, пусть свою судьбу решает дочь. Я не стану вмешиваться. Что будет, то будет.

— Думаю, все будет не так, как это представлялось вам.

— Мне бы ваш оптимизм… Погубите вы себя.

— Но не вашу дочь. Это я вам обещаю.

— Вы благородный человек, почему же жизнь так несправедлива к вам?

Александр улыбнулся:

— Напротив. Я выжил в ситуациях, в условиях которых выжить было сложно, полюбил там, где это казалось невозможным… В общем-то я счастливый человек.

— Надолго ли?

— А вот это совершенно не важно!

— Выпьете чего-нибудь?

— Нет.

— Пойдете к Злате?

— Не знаю, еще не решил.

Пани Мария в очередной раз тяжело, обреченно вздохнула:

— Да хранит вас пресвятая дева Мария, пан капитан!

— От ее покровительства не отказался бы.

— Вы не католик.

— Какая разница — католик, православный, мусульманин… Бог, он один. Для всех. Если, конечно, он действительно существует.

— Без веры жить нельзя!

— А вот это совершенно верно. Поэтому будем надеяться, ждать и верить в лучшее. Худшее придет само. До свидания, пани Мария!

— До свидания, пан капитан!

Проводив взглядом такого необычного советского офицера, пани Мария заплакала. Наверное, она могла бы повлиять на дочь, поставить барьер в только начинающихся развиваться отношениях Златы и русского капитана, возможно, ей удалось бы это. Но стоило ли убивать любовь — не исключено, что единственную, настоящую в жизни дочери? Простит ли она позже себе то, что лишила Злату счастья — пусть короткого, как жизнь мотылька, порхающего над горящей лампой, пусть грозящими муками и бедами, но счастья, ради которого и создан человек? Нет, даже мать не имела на это права. И потом, может быть, чувства Златы не настолько сильны, чтобы бросить ее в пропасть обреченной любви? Может, разум возобладает над чувствами и она не ответит взаимностью русскому капитану? А русский не Марек, он навязываться не станет. Он уйдет, чтобы никогда больше не вернуться, даже если дочь одумается. Капитан человек гордый. Получив однажды отказ, второй раз Злату к себе не подпустит.

Мысли владелицы кафе прервал приход молодой веселой пары. В отсутствие дочери обслуживать ее предстояло пани Марии. Она, смахнув слезы, через силу улыбаясь, пошла к столику, за которым устроились парень и девушка. Кто бы знал, как пани Мария завидовала этой девушке и ее родителям! У них все будет хорошо. А вот у Златы?..

Капитан вышел из кафе. По асфальту аллеи ударили первые капли, вновь начавшегося вновь дождя. Зашелестела, пока еще еле слышно, листва деревьев и кустов. Александр встал под навес, выкурил сигарету, бросил окурок в урну. Приняв решение, пошел в сторону цветочного магазина, работавшего допоздна.