Книга Тяжело быть студентом, страница 48 – Маргарита Блинова

Выходить не хотелось, потому что больше всего сейчас опасалась вопросов, которые могут задать Темные, но вечно торчать в ванной тоже не было смысла.

Однако мое торжественное явление не произвело никакого впечатления на увлеченно перелистывающих учебники Хорста и профессора. Они даже головы не подняли, но стоило мне плюхнуться в пустое кресло, завернуться в плед и потянуться к книжке, как профессор Дарон немного оживился.

– Попробуй еще, – предложил он Хорсту, выразительно поглядывая на меня. – Возможно, ее присутствие послужит катализатором.

Мы с Крысенышем обменялись ненавидящими взглядами, посидели, поиграли в гляделки. Увы, меня хватило ненадолго.

Широко зевнув, я робко напомнила о позднем часе и запросилась в комнату поспать, но Крысеныш так выразительно глянул, что пришлось заткнуться.

А что, у меня интересная книжка еще не дочитана!

– Может, ты ошибся? – предположил профессор, задумчиво потирая подбородок.

– Ерунда, – отмахнулся Темный. – Тем более она тоже видела.

– Ты про светлячков? – листаю я страницы в поисках места, на котором остановилась. – Так они сейчас не придут.

– Почему? – удивился хозяин комнаты.

– Светло же…

Мужчины переглянулись, после чего профессор щелкнул пальцами, и комната погрузилась в темноту, лишая меня возможности даже почитать.

Посидели немного, потом еще немного, а потом… Короче, меня это все напрягло и немножечко взбесило, поэтому я в конечном итоге не выдержала.

Нашарив в темноте Хорста, схватила его за руку и энергично потрясла.

– Ну же, ребятки! – взмолилась я. – Вылезайте скорее, а то эти Темные естествоиспытатели меня спать не пускают!

И светлячки не подвели, послушно выползли. Сначала один – самый смелый, потом еще три, потом небольшой рой, и опять закружились надо мной, словно приглашая продолжить прерванную игру.

И опять протестующее:

– Хватит!

Загорелся свет, я привычно зажмурилась, наслаждаясь голосом профессора Дарона, потрясенно высказывающегося на незнакомом языке. И что-то мне подсказывает – выражался Темный далеко не профессиональными терминами.

– Это потрясающе! – прошептал мужчина, а потом резко повернулся ко мне: – А ты вообще уверена, что Светлая?

– Здрасте, приехали! – решительно встаю с кресла и иду к выходу. – Вы как хотите, а я спать!

Громко хлопнув напоследок дверью, срываюсь на бег в надежде поскорее оказаться как можно дальше от преподавательского крыла вообще и от секции Темных в частности.

* * *

Получив дружеский пинок от соседки, я лениво перевернулась на бок и задумалась.

– Нат, вот объясни, почему маги научились менять погоду, переносить землетрясения, останавливать метеоритные потоки, а отменить утро никто так и не догадался?

Наточка обернулась, окинула меня серьезным взглядом и заключила:

– Ворчишь? Значит, не померла.

– Хрен тебе, а не моя свежая могилка! – улыбнулась я, осторожно садясь на край постели и с ненавистью глядя на стул, где вчера сидел Крысеныш.

– Значит, венки можно выбрасывать? Как жалко! – начала сокрушаться подруга. – Всю ночь бегала по моргам, стремные и дешевые гробы искала, а ты, нахалка, так и не померла, – сосредоточенно помешивая ложечкой чай, сказала она и недовольно покачала головой. – Одни убытки от тебя.

Покорно выслушав еще парочку подколок, я откинула одеяло и неторопливо встала с кровати.

– А еще меня мучает вопрос, какого фига на тебе мужские штаны и майка?

Я лениво потянулась, звонко хрустнув суставами, и пошла к столу.

– Это мне Рене с барского плеча пожаловал, – созналась, наливая в кружку кофе.

Ведьмочка как-то вся нахохлилась и отставила в сторону чашку.

– Что ты делала у профессора Дарона среди ночи? – спокойным, почти безразличным тоном спросила она как бы между прочим, а я неожиданно осознала невероятное – подруга в бешенстве.

А еще очень некстати вспомнилась книжка про укрощение бунтарки и Наткины вздохи-охи по поводу Прунца.

– Только не это! – заорала я, хватаясь за голову. – Только не говори, что это он!

Она и не сказала, просто мило улыбнулась и победно пригубила чай.

– Ната, ты ненормальная ведьма! С какого фига тебя на экстремальную экзотику потянуло?

Подруга легкомысленно улыбнулась:

– Рене такая душка… – А на лице такая глупая улыбочка, что хочется треснуть, дабы привести подругу в чувство.

– Рене?! – возмутилась я, от греха подальше убирая руки за спину. – Ты его уже по имени зовешь? – и спохватилась: – Только не говори, что вы тайно встречаетесь!

Она опять ничего не сказала, только шаловливо улыбнулась и опустила глаза. И главное, вид такой довольный.

– Ладно, – выдохнула я, опускаясь за стол, – но как ты вчера успела свалить из его комнаты?

– Во-первых, Рене не такой, как ты, пошлая женщина, могла бы подумать, – Ната села ровнее, готовая грудью ринуться на защиту любимого. – Он не переходит границ и вообще ведет себя как джентльмен.

Я скептически хмыкнула, но промолчала.

– Во-вторых, вчера ночью я ходила мстить.

– Родрику?

– Ему, родимому, – кивнула подруга и принялась описывать операцию под кодовым названием: «Месть заносчивому засранцу».

«Кипец парню», – уважительно подняла вверх большой палец жажда мести, прислушиваясь к торопливой речи ведьмочки.

Пока Натка делилась коварными планами по разрушению спокойной жизни капитана команды по бакетболу, я успела неторопливо привести себя в порядок и даже подкрасить заспанное лицо.

В столовую к обеду спускались, шумно переговариваясь на ходу. Натка получила хорошие деньги за последний заказ и теперь хотела прогуляться где-нибудь в городе. Я же предлагала спрятать полученный заработок в носок и потерять его до «трудных времен».

– Девочки, сюда! – приветливо помахала Эмилия изящной ручкой, заприметив нас у входа.

Мы с Натой помахали в ответ, набрали кучу еды на подносы и поспешили присоединиться к подруге.

– Зазнайка, – церемонно наклонил голову Хорст в кислом приветствии.

– Доставала, – в точности копирую его интонации.

Ведьмочка, начхав на наши показные расшаркивания, поставила поднос на стол и нагло уселась.

– Предупреждаю сразу – девочкам надо посплетничать, – громко сообщила она, обводя сидящих за столиком Темных.

Кебил, Шарги, Гафс и Крысеныш, здраво рассудив, что вставать между тремя девушками и сплетнями себе дороже, молча пересели за соседний столик и принялись за еду.