Онлайн книга «Невидимка из Салема»
|
– Ты дразнишь меня. – Совсем чуть-чуть. – А сама бы ты куда отправилась? – Это просто. В будущее. – Почему? – Чтобы посмотреть, что будет, и перестать беспокоиться. Но, – продолжала она, – тогда ты просто возвращаешься в свое время и перестаешь беспокоиться, потому что знаешь, что все и так будет хорошо. А может, ты никогда и не сделаешь ничего важного для того, чтобы все действительно стало так, как ты увидел в будущем. Понимаешь? – Я… Ну, думаю, да. Я не имел ни малейшего понятия, о чем она толковала. – Возможно, и не надо знать, как все будет. Тогда я все-таки вернусь в прошлое. Хотя, если в будущем все плохо, то есть шанс вернуться в настоящее и исправить что-нибудь; вот только знать бы, что именно… – Она поколебалась. – Я бы хотела посмотреть, что у родителей впереди. И у Йона. И у меня. – Ты беспокоишься о будущем? – Каждый, наверное, беспокоится. – Юлия ненадолго замолчала, и я услышал ее дыхание. – По-моему, папа вернулся. – Тебе нельзя разговаривать по телефону? – Да нет, можно, но я не хочу, чтобы он слышал. Одна стена в моей комнате – общая с их спальней. Снова наступила тишина, но какая-то спокойная и теплая. Потом мы возобновили разговор о планах на лето, о музыке, фильмах и школе. Она спрашивала, что я знаю о «Святом» [9] . – Фильм с Вэлом Килмером [10] ? – Да. – Он же сейчас идет в кино? – Да. Я думала сходить, но со мной никто не хочет. Ты не хочешь посмотреть? – С тобой? – спросил я и открыл глаза. – Если хочешь, конечно. – Ее голос звучал неуверенно. – Не обязательно, если не хочешь. Просто так скучно идти одной. – Нет, я просто… конечно. – Йону ничего не говори. Помню, что много думал о семье Гримбергов, об их положении и причинах происходящего. Внешне они ничем особо не отличались от любой другой семьи в Салеме, все мои знакомые жили примерно так же. Думаю, у них не обошлось без насилия. Юлия видела агрессию отца и матери, а Грим, как мог, держался в стороне. С детьми всегда так. В школе, дома, на отдыхе: одного не трогают, а другой попадает под перекрестный огонь. Грима отличало то, что он чрезмерно опекал Юлию, когда она угодила в беду. Впрочем, для меня многое все еще оставалось загадкой, несмотря на то, что я старался вникнуть изо всех сил. – Иногда, когда я остаюсь один, у меня появляется чувство, что я исчезаю, – часто повторял Грим, и я толком не понимал, что он подразумевает под этим, но то же чувство было и у меня, когда я с ними общался. За них нужно было держаться, за Грима и Юлию, чтобы они не исчезли. Их детство и юность прошли на моих глазах; с течением времени их образы становились все более двусмысленными, и они казались загадкой, какой, возможно, и были всегда. В этом таился некий запрет. За достаточно короткое время мы с Гримом очень сблизились. По крайней мере, мне так казалось; не знаю, чувствовал ли он то же. Но мы ни разу даже не говорили по телефону. После первого разговора с Юлией я проводил как минимум час в день в кровати с телефоном, за беседами с ней. Между нами установилась близость, которая заставляла меня дрожать. Я чувствовал себя живым, как никогда прежде, как будто взгляд прояснился, а чувства оголились. Юлия Гримберг бесповоротно перевернула мою жизнь. – Что на тебе надето? – спросила она по телефону накануне вечера кинотеатра. Я засмеялся. – А что? – Я хочу знать. – Почему? – Просто хочу знать, вот и всё. Я тихо проверил, закрыта ли дверь в мою комнату. – Боксерские шорты. – Это трусы. – Трусы – ужасное слово. – Но они так и называются? – А на тебе? – спросил я. – Что? – На тебе какая одежда? – Трусики. Это тоже ужасное слово? – Нет. – Мне нравится нижнее белье парней, – сказала Юлия таким голосом, как будто потянулась, и выдохнула в трубку. – Ты – девственница? Вопрос сам соскочил с губ и потряс меня. Мне захотелось повернуть время вспять. – Нет, – ответила она. – А ты – девственник? – Нет, – соврал я, уверенный в том, что она не поверила. – Сколько лет тебе было? – спросила она. – Пятнадцать. А тебе? – Четырнадцать. Я услышал, как она резко вдохнула. – Что ты делаешь? – спросил я. – А как ты думаешь? – прошептала она. Ее дыхание стало напряженным. Звук завораживал. Я напряг слух, чтобы слышать малейшие детали происходящего на другом конце провода. – Потрогай себя, – сказала она с томностью в голосе, которой я раньше не слышал. – Хорошо, – подчинился я, хотя уже сделал это. – Что чувствуешь? Что нужно ответить? – Мне хорошо, – попытался я. – Представь, что это моя рука. Я уже был готов взорваться. Внезапно она тяжело задышала и потом еще долго приходила в себя. – Я прикусила губу, – сказала она с фырканьем. – Думаю, там будет ранка. Все кружилось перед глазами. Такого раньше я никогда не испытывал. VIII
Наркодилер чем-то напоминает воробья своими близко посаженными глазками, острым носом и нервными движениями. Зачесанные назад волосы открывают его большой и бледный лоб. Он одет в длинное, черное пальто, которое развевается за ним как флаг. На тыльной стороне рук – по татуировке. Я показываю ему свой мобильный. – Ты знаешь ее? – Она мертва? – Ты знаешь ее? Он слабо улыбается и показывает кривые зубы. – Ты же все еще отстранен, верно? Я могу тебе ни черта не рассказывать. – Я снова на службе. – Покажи тогда жетон. Я оглядываюсь. Мы стоим на углу возле церкви Мариачуркан в районе Сёдермальм. Из близлежащих кондитерских доносится запах свежеиспеченного хлеба, в отдалении бурлит улица Хорнсгатан. День выдался погожим. Я делаю шаг ему навстречу. |