Книга Двадцатое июля, страница 53 – Станислав Рем

* * *

Мюллер сразу прошел к мастеру цеха и, не тратя время на приветствие, громко, стараясь перекричать производственный шум, крикнул:

— Мне нужен Бургдорф! И немедленно!

— Но, — мастер посмотрел на знаки различия на кителе высокого гостя, — господин генерал, он уже ушел.

— Когда?

— В половине шестого.

— А рабочая смена у вас до которого часа?

— До девятнадцати часов.

Мюллер снял с головы фуражку и принялся протирать ее носовым платком.

— У вас здесь что, свободное посещение? Хочу — прихожу, хочу — ухожу?

— Никак нет, господин генерал, — голос мастера дрожал от страха. — Все рабочие несут трудовую повинность, как и полагается.

— А почему Бургдорф ушел раньше положенного срока?

— Корректор Бургдорф сказал, что очень плохо себя чувствует.

— Плохо себя чувствует, говорите? — Мюллер вернул головной убор на место. — А он у вас что, кисейная барышня?

— Никак нет, господин генерал. Но в последнее время довольно часто жаловался на, простите, кишечный тракт.

— На что?І

— На живот.

— У вас, судя по всему, платят хорошее жалованье, раз ваши сотрудники могут позволить себе жаловаться на живот. — Мюллер мысленно обругал себя: нужно все-таки уметь сдерживаться. — Он уехал один? За ним приезжали?

— Никак нет. Один. Переоделся, собрал свои вещи и ушел.

Мастер солгал. На самом деле к Бургдорфу приезжали. Буквально за полчаса до появления этого любопытного генерала. И если шефа гестапо мастер в лицо не знал, то с начальником крипо Артуром Небе, приехавшим за Бургдорфом, был знаком лично. Впрочем, Небе тоже опоздал: Бургдорф ушел чуть раньше. Просто напоминание Артура кое о каких делах давно минувших дней напрочь изгладило из памяти мастера факт его приезда.

Мюллер меж тем осмотрелся. Да, давненько он не бывал в рабочей обстановке. И все-то ведь знакомо: стучит, двигается, перемещается. И голова ни за что не болит: отработал свою смену и — вольная птица.

— Господин группенфюрер, — штурмбаннфюрер Шульц отозвал Мюллера в сторону, — у нас труп.

— Где?

— В разрушенном доме неподалеку от фабрики. Труп свежий. Всего несколько часов прошло…

— Идемте. — Мюллер, не попрощавшись с мастером, порывисто направился к выходу.

Тело убитого, наполовину засыпанное битым кирпичом и щебнем, лежало внутри разрушенного здания мастерской. К приходу Мюллера возле покойного уже стояли три следователя из крипо.

Мюллер склонился над покойником, внимательно всмотрелся в плохо выбритое лицо. Нет, это был не Бургдорф.

— Удар нанесли сзади, — поделился гипотезой один из следователей. — Тяжелым металлическим предметом. Смерть наступила мгновенно.

Самый молодой из троицы проверил одежду мертвеца:

— Похоже на ограбление. В карманах пусто, даже мелочи нет.

Следователь накинул на лицо покойного полу его пиджака. Сзади к шефу гестапо приблизился Мейзингер. Мюллер узнал его, даже не оглядываясь: столь устойчивый аромат чеснока мог принадлежать только ему.

— Ладно, поработайте с трупом еще. Местность вокруг осмотрите. Опрос произведите. Вдруг кто-то что-то видел. Мне что, учить вас надо? — неожиданно сорвался на повышенный тон Мюллер и, крепко сжав локоть Мейзингера, повел его в сторону Одера.

— Что-то случилось, Генрих?

Мюллер ответил на вопрос, лишь когда они удалились от места преступления на довольно приличное расстояние.

— Да. Ты читал документы, изъятые у Гизевиуса?

— Нет. Только просмотрел на ходу. Довольно прелюбопытная информация, кажется. Чувствую, у нас скоро будет много работы.

— Ничего необычного не приметил? Кроме, естественно, информации.

— Почерк на некоторых страничках показался мне знакомым.

— Молодец. Наблюдательный. Чей почерк, узнал?

— Нет. — Мейзингер сокрушенно покачал головой.

— Тогда лучше вообще забудь о том, что видел. — Мюллер остановился и еще крепче сжал локоть напарника. — Начисто забудь. В том числе и о знакомом почерке.

— Без проблем. — На самом деле Мейзингер узнал почерк рейхскриминальдиректора, полковника полиции Артура Небе. Он не раз получал от начальника V управления письменные указания, поэтому почерк его знал хорошо. — Как скажешь.

Мюллер ослабил хватку, и следователь в очередной раз восхитился физической силой своего патрона.

— Я вот одного только понять не могу, — не удержался Мейзингер. — Зачем Гизевиусу понадобилось таскать эти бумаги с собой? Сжег бы их прямо там, на месте, и концы в воду.

— Карл, — Мюллер развернул следователя лицом к себе, хотя от запаха чеснока с души воротило, — ты один из немногих людей, кому я доверяю. Не верю, а именно доверяю. Ты заслужил мое доверие. Так вот если хочешь и дальше оставаться моим доверенным лицом, не задавай мне больше никаких вопросов. Выполняй то, что буду говорить я, и тогда, поверь, твоя жизнь ничем не омрачится. В котором часу выступал Геббельс по радио?

— Если не ошибаюсь, в семнадцать ноль-ноль.

Мюллер несколько секунд о чем-то думал, затем произнес:

— Мне нужно, чтобы ты нашел этого чертова Бургдорфа.

Следователь кивнул в сторону разрушенного здания:

— А разве тот убитый не он?

— Ты опять задаешь вопросы?

— Шеф, если труп имеет к нам самое прямое отношение, я нем как рыба.

— В том-то и дело, что имеет. Убитый — наш сотрудник. Из ведомства Баума. Приставлен был следить за корректором. А вот убийца, вполне вероятно, сам Бургдорф.

— Наш тихоня Бургдорф?! Не может быть!..

— Вот тебе и тихоня. Скорей всего он чего-то испугался. Причем очень сильно испугался. Поэтому сделай все, чтобы его найти. Переверни весь город с ног на голову. Проверь всех: дом, соседей, коллег. Друзей, любовниц. Вплоть до баб, у которых он ночевал десять лет назад. Ему теперь сам Бог велел прятаться. Единственное, что меня радует, это что в подобного рода мероприятиях он не профессионал. Хотя-я, — протянул Мюллер, — в нашем деле всякое случается.

* * *

Бургдорф действительно не был профессионалом конспирации. Но он был умным человеком.

Запасное «лежбище» двойник Гитлера заготовил еще весной. Когда до него дошли первые слухи о возможном перевороте. С подобного рода событиями Бургдорф был незнаком, но в свое время ему довелось пережить «ночь длинных ножей» и ее последствия. А потому он прекрасно отдавал себе отчет в том, что в случае убийства Гитлера ему придется некоторое время исполнять роль марионетки. И закончить жизнь в застенках гестапо. Дело шло именно к этому.