Онлайн книга «Песни/Танцы»
|
– А Питер? – И Питер по-своему тоже. Но в Питере все немного по-другому. – А, по-моему, везде все одно. Замкнутый круг. – Это да. Я затянулся напоследок и выкинул окурок в пепельницу, закрепленную на двери вагона. – Меня Ильей зовут, – представился мой собеседник и протянул руку. Я ответил рукопожатием и назвал свое имя. – Будем знакомы, – произнес Илья, – пива хочешь? – Не откажусь. – Тогда я сейчас, – и он исчез в вагоне, предварительно отправив щелчком окурок в пепельницу. Я снова повернулся к окну, мы проезжали какой-то поселок, в темноте слабо мерцали фонари, освещая контуры домов и сараев. На разбитой дороге блестели лужи, отражая огни проходящего поезда. Хлопнула дверь за спиной, вернулся мой новый знакомый Илья. Я проводил взглядом исчезающий во тьме поселок, который мы только что проскочили, и повернулся к окну спиной. – На, держи, – Илья протянул мне бутылку пива. – Благодарю. – Не за что. У меня еще много. – Он улыбнулся. – Основательно собрался… – Не то слово. Сам не понимаю, зачем столько взял. Словно околдовали меня… Да в натуре околдовали! Я в эти магазины когда захожу, всегда кучу всего ненужного покупаю. Лучше б их вообще не было, этих магазинов, а то после них – по карманам ветер. – Ага. – Ты кем работаешь? – Менеджером по продажам. Так что понимаю, о чем ты, – я открыл подаренную бутылку пива зажигалкой. – Понятно. Да, уж кому я тут буду про эту кухню рассказывать… – Еще бы. Илья достал сигарету. – А я музыкант. – Он повертел сигарету в руках, не торопясь прикуривать. – Нормально. На чем играешь? – На всем. Духовые, ударные, гитара… – Неплохо!.. – Я закурил. Крепко затянулся и выпустил густое облако дыма. – Давай сыграю. – На чем? – Сейчас увидишь. Илья убрал сигарету за ухо, порылся в карманах своей куртки и извлек на свет губную гармонику в деревянном футляре. Открыл футляр. Гармоника была длинная с двумя рядами духовых отверстий. Ее полированные поверхности приятно блестели в свете тамбурного светильника. – Вдарим по блюзу? – спросил меня Илья и, не дожидаясь ответа, заиграл. Тамбур заполнила тягучая мелодия далекой незнакомой страны, оживляя в сознании картины тростниковых зарослей по берегам большой реки, несущей свои воды с севера на юг. Это была музыка негров с плантаций и одиноких странников, путешествующих по стране в вагонах товарных поездов. И вместе с тем это была музыка родной мерзлоты, ссутулившихся в темноте деревень, прячущихся в перелесках погостов, музыка ветра и талой воды. Я курил и слушал эту фантасмагорическую мелодию, дышавшую иной жизнью, ловил ноздрями запах угля, которым пропах вагон и который неизменно ассоциировался с железной дорогой. Я был другим, человеком за пределами круга, по которому привык бегать изо дня в день, словно белка в колесе, и эта мелодия тоже была другой, из-за пределов круга, незнакомой и волнующей. Илья играл, и время переставало существовать. Пространство сминалось и казалось чересчур миниатюрным, хилым и беспомощным под напором звука, льющегося из губной гармоники. Губная гармоника была медиатором, проводником в мир иных чувств и восприятия, она открывала такие бесконечные дали, которые невозможно было даже представить. Когда Илья закончил играть, воздух вагона еще пульсировал отзвуками мелодии, резонировал томными нотами других миров. Этот блюз был прекрасен. – Как тебе? – спросил он меня, убирая гармонику в карман и доставая сигарету из-за уха. – Я потрясен. – Серьезно? – Абсолютно. Это было великолепно. – Как скажешь. Это один из моих любимых блюзов. – Давай, за тебя тогда, – я протянул свою бутылку к его, чтобы чокнуться. – За блюз. – И за блюз, – мы стукнулись бутылками, потом отхлебнули по глотку. Илья закурил. Я только-только затушил сигарету, поэтому не стал составлять ему компанию. Глянул на часы: время давно перевалило за полночь, близился час ночи. – Сам учился играть? – спросил я Илью. – И сам и с репетиторами. – Илья затянулся. – Я ж консерваторию закончил. У меня оба родителя – музыканты, так что это семейное. Отец на виолончели играет, а мама на флейте. – Тогда понятно. – Ага. К блюзу отец приучил, с детства мне пластинки ставил, он в советское время их нелегально у фарцовщиков покупал. – С младых ногтей, в общем, в блюзе… – С них, именно. Мы помолчали. Илья курил, я пил пиво. Несмотря на то, что за окном уже давно была ночь, спать не хотелось. Хотелось вот так просто стоять в тамбуре, пить пиво, курить сигареты и общаться. На улице просвистел мимо встречный поезд, мы обернулись к окну. За стеклом мелькнули смазанные контуры спальных вагонов с приглушенным светом. – Кто-то Питер покинул, а кто-то туда только едет, – задумчиво произнес Илья. – Да. – У тебя пиво не кончилось еще? – Илья посмотрел на мою бутылку. – Почти. – Вот и у меня. Пойду еще принесу из своего запаса. – Смотри сам, как знаешь. – Я-то знаю. Он вновь исчез в вагоне, а я пошел в туалет. В этот поздний час туалет был свободен, желающих его посетить не наблюдалось. Я справил нужду и промокнул лицо водой из-под крана. Вытер руки носовым платком. Вернулся в тамбур, Илья стоял у окна и курил. На полу рядом с ним стояло шесть бутылок пива. Видимо, те самые запасы, о которых говорил мой новый знакомый. – Не много ли на двоих будет? – спросил я его. – В самый раз. Ты спать собираешься? – Пока нет. – Ну, тем более. Мы открыли еще по бутылке. Стукнулись зелеными стеклянными боками. Сделали по паре глотков, помолчали, смакуя пиво во рту. Илья докурил сигарету и потушил окурок в пепельнице. – К Вишере подъезжаем, – сказал он после небольшой паузы. – Часто ездишь? – Да почти каждые выходные, то туда, то сюда. Сегодня вот в Тверь, потом в Смоленск собираюсь рвануть. – Времени на все хватает? – Не хватает, конечно. Но я не расстраиваюсь, с моим громадьем планов все успеть – жизни не хватит. Так что от всего по чуть-чуть стараюсь урвать. – Понятно. |