Онлайн книга «Французская защита»
|
— А вдруг я потолстею, и ты меня разлюбишь? — улыбнулась девушка. — Если потолстеешь, точно разлюблю! — подтрунивал мужчина. — Ах, вот ты какой! Не буду есть ничего два дня! — Я тебя силой тогда стану кормить! — Силой? Не сумеешь! — Ты уверена? — Уверена! Попробуй и увидишь! — Ах, так? — Да, так! — Ну, держись! — Уже держусь! — Ааааааааааа! — Я сейчас укушу тебя! — Кусай! — А мой укус не лечится! — Тогда ешь быстро! — Еще чего! — А вот так…! — Ты… ты… ты… пусти… я… я сама… ну, пожалуйста… милый… люблю… Женевьева сорвала наушники и с грохотом бросила их на пол. — Ты понял! Чтобы все было без ошибок! — Паскаль Фите инструктировал своего знакомого по бывшей работе — сотрудника французской спецслужбы. Тот снисходительно улыбнулся: — А гонорар за операцию когда? — После, когда она принесет желаемые плоды. Договорились? — Без проблем, — ответил тот, — сделаем как надо. Виктор Одинцов задумчиво шел по вечернему Парижу. Симона уехала на несколько дней в Лондон отчитаться за проделанную в последний месяц работу. Шеф был недоволен ее частыми отлучками из столицы Франции, и, видимо, там предстоял серьезный разговор. За это время Виктор навестил Жоржа и Иоланту в НегЫау, Евгения Евгеньевича, который проживал в районе Levallois-Perret и Василия Петровича с Анастасией Михайловной на rue Rischer. Настроение его было великолепным. Он был многим обязан этим людям, оказавшим помощь в трудные минуты его жизни. И они были рады ему, Одинцов ни на йоту не изменился с тех пор, как стал претендентом на звание чемпиона мира. Никакого зазнайства, ни капли высокомерия. Разговоры, вначале идущие на разные темы, неизбежно сводились к предстоящему матчу в Париже. Виктор уклончиво отвечал на вопросы, касающиеся его подготовки к поединку с Патриком Леконтом. Он чувствовал, что его друзья гордятся им, и мысленно молил Бога, чтобы они никогда не узнали истинных причин его фантастического взлета. Евгений Евгеньевич с гордостью показал ему подлинники Шемякина: причудливые картины со странными фигурами, сыграл на рояле, и долго рассказывал о своей непростой жизни. Анастасия Михайловна со свойственным ей ехидством жаловалась на уехавшую в Москву чету Осаговских. Василий Петрович больше молчал, иногда пробовал успокоить немного раздраженную супругу, но по его грустному виду Одинцов понял: попытка разрекламировать творчество московского художника потерпела неудачу. Жорж по-прежнему мечтал обыграть в «блиц» гроссмейстера, и только после пяти проигрышей подряд был с трудом оттащен Иолантой от доски: — Да хватит тебе! Пусть хоть у нас отдохнет от шахмат! — Ничего! Ему всегда полезно потренироваться! — улыбчивый президент клуба довольно пыхтел сигареткой. Накануне, по рассеянности, он попал в неприятную ситуацию. Заправляя на бензоколонке свой «Ситроен», он задумался, и вместо девяносто пятого бензина влил дизельное топливо. Машина проехала ровно километр. — Витя! Выручай! — молил Жорж по телефону. — Я не хочу связываться с транспортниками! Дорого и ждать их долго! Возьми трос или крепкую веревку! Одинцов на машине Симоны примчался к месту «катастрофы». По русской привычке, взяв на буксир машину Гиршманна, быстро приволок ее на автосервис. Механики, почесав в затылке, объявили: — Надо чистить всю топливную систему! Будет готово через два дня. — Сколько возьмете за работу? — поинтересовался рассеянный водитель «Ситроена». — Три тысячи франков, — приговором прозвучала цифра, — согласны? Жорж крякнул, но деваться было некуда: — Хорошо… Виктор Одинцов, около полуночи прогуливаясь по бульвару Пого, рассеянно смотрел под ноги. Он весь был в мыслях о Симоне, которая почему-то не звонила второй день подряд, и поэтому не заметил темный автомобиль, медленно ехавший вдоль тротуара. На него не обращали внимания попутные машины, (привычное дело — человек ищет парковку на переполненной улице), и он черепашьим шагом тащился вслед за русским шахматистом… …Виктор с трудом разлепил тяжелые веки. Прохлада разбудила его. Он удивленно огляделся и понял, что находится на автобусной остановке в нескольких сотнях метров от дома Симоны. Сидя на металлическом стуле с дырочками в сидении. Странная тяжесть в организме сковывала его движения. — Где я был? — вслух спросил сам себя Одинцов. Болела голова и все тело. Он подтянулся на руках и с трудом встал на ноги. Руки дрожали. В голове мелькали какие-то несвязные видения: внезапная боль в затылке, потом как будто укус змеи в районе кисти и дальше — полный провал памяти. Виктор по привычке взглянул на часы, но их не было на запястье. «Воры, что ли?» Он ощупал карманы. Ключи от квартиры были на месте, но небольшой кошелек с деньгами пропал. «Наверное, они, — с тоской подумал Одинцов, — но как я не заметил, что кто-то сзади подкрался ко мне?» Он медленно пошел по направлению к дому. Навстречу попался пожилой господин, выгуливающий собаку. — Который час, месье? — спросил его Виктор. Тот испуганно-удивленно вытаращился на него и проворно обошел стороной, спустя пять шагов пробурчав: — Понаехали тут, эмигранты проклятые, напьются ночью и пристают к людям… …Струя холодной воды била в голову Одинцова, но облегчения не было. Он с трудом вылез из ванной комнаты, надел халат и, заглянув в бар, плеснул в стакан немного коньяка. Алкоголь приятно согрел застывшее тело, и боль постепенно стала отступать. — Ну почему она не звонит? Что с телефоном? — в который раз спрашивал себя мужчина, набирая номер любимой. В трубке лишь слышался металлический голос оператора: «Связь невозможна, абонент недоступен». Тревога в душе Одинцова нарастала. Он связался с Жоржем и рассказал о ночном ограблении. Потом спросил: — А с вами из Лондона Симона не связывалась по работе? — Нет, в последние дни мы ничего не получали от нее, — недоуменно проговорил Гиршманн, — а что случилось? — Не отвечает телефон, и она сама не звонит два дня уже. Такого не было раньше. |