Онлайн книга «Боги и люди»
|
Из дома вышла принцесса в кроваво-красном плаще. Толпа во все глаза разглядывала принцессу. – Хороша, – шепчет Христенек. Принцесса, как бы спохватившись, торопливо набрасывает капюшон на лицо, садится в карету. За ней садятся Доманский и Черномский. Карета трогается. – Теперь наша очередь! По грязной мраморной лестнице черного хода Христенек и Рибас спустились вниз. За домом их тоже ждала карета. Две кареты едут по Риму. Карета принцессы сворачивает к собору Святого Петра. – В Ватикан едет. Все кардиналы сейчас там находятся. Из дворца не могут выйти, пока папу не изберут. Как под арестом сидят. Своя она в мутной водице, – шепчет Рибас. Карета принцессы остановилась у собора Святого Петра. Карета Рибаса останавливается поодаль. – Письмо у нее к польскому кардиналу Альбани, – продолжал объяснять Рибас Христенеку, – по слухам, он будет избран папой. Но видеться она с ним не может. Из папского дворца нельзя ему выйти. Джиованни Альбани – кардинал-протектор Польского королевства, декан Священной римской коллегии. В 1774 году по Риму действительно ходили слухи, что он будет избран папой. К карете принцессы подошел человек в сутане. – Секретарь кардинала аббат Рокотани. Через него она ведет все переговоры с кардиналом, запертым во дворце, – продолжал объяснять Христенеку Рибас. Доманский и Черномский выходят из кареты принцессы, почтительно помогают ей ступить на землю. Принцесса в низко опущенном на лицо капюшоне идет рядом с аббатом. Они о чем-то беседуют. За ними следует сонный молодой итальянец. – Это слуга аббата Рокотани, – поясняет Рибас. – Каждый месяц будешь выдавать ему три цехина. Христенек расхохотался. В доме на Марсовом поле Христенек и Рибас вновь заняли место у окна: следят за улицей – ждут возвращения принцессы. – Содержание дома стоит пятьдесят цехинов, – продолжал вводить Христенека в курс дела Рибас, – кареты – тридцать пять цехинов, слуг – пятьдесят цехинов. Короче, она вся в долгах… И кардинал Альбани ее последняя надежда. Все ее бриллианты, все ее лучшие платья в ломбарде. И притом каждый вечер пиры и приемы. Никогда не видел такой мотовки. Я позаботился, чтоб ей предъявили векселя. – А не сбежит ли попросту из Рима? – спросил Христенек – Вы ее поняли. Она действительно сбежала в свое время вот так из Парижа и из Рагузы. Но я уже рассказал кредиторам. Поглядите на ту сторону улицы. По мостовой в плаще и в широкополой шляпе слонялся человек. Взад и вперед, – Его нанял банк Беллони, которому она должна фантастическую сумму. Он следит за ее домом. Другой человек нанят банком Морелли. И ездит за ней по городу. Да она и сама сейчас не сбежит. У нее надежда продолжать игру. Она письма написала прусскому королю и султану. Главный расчет – этот Альбани. Ему пятьдесят четыре, и она очень рассчитывает на свои чары. Но ей нужна встреча! А Альбани заперт в конклаве. Ей же не терпится! Она вообще не умеет ждать. Недавно она решила переодеться в мужское платье и проникнуть в конклав. С трудом ее отговорил ее любовник Доманский. – Откуда вы все знаете, сударь? – Три цехина его камердинеру, – вздохнул Рибас. – Сударь, я все больше радуюсь, что судьба свела меня с вами, – засмеялся Христенек. Из дома принцессы вышли двое в сутанах. И, крадучись, быстро пошли прочь по улице. – А вот и отцы иезуиты. Орден упразднен бывшим папой. Но она уже пообещала им помощь папы будущего. Сейчас вокруг нее множество этих коварных созданий. Орден распущен, но еще как силен! Поживете в Риме – почувствуете. – Ну баба! – восторженно сказал Христенек. В дверь троекратно постучали. Рибас отворил. На пороге стоял тот самый молодой сонный итальянец – слуга Рокотани. Он тихо и долго что-то говорил Рибасу по-итальянски. Рибас слушал, а потом со вздохом передал итальянцу деньги. – Деньги, деньги… Только русский граф может такое выдержать, – проворчал Рибас, вернувшись к окну. И пояснил Христенеку: – Она пригласила аббата Рокотани сегодня на ужин. Будет просить деньги – это ее последняя надежда. Рибас взглянул на часы. – Пожалуй, и мне пришло время в адово пекло заглянуть. Рибас надел шляпу. – Ох-хо-хо… – зевнул Христенек. – Сосни с дороги, – ласково сказал Рибас, – чую, скоро тебе выходить на сцену с графским предложением. Рибас стоял у великолепной мраморной лестницы. По лестнице к Рибасу величественно сходил Доманский. – Чем могу служить? – вежливо спросил поляк – Я хотел бы видеть, синьор, Ее высочество принцессу Елизавету Всероссийскую. – Синьор ошибся. Этот дом принадлежит польской графине Зелинской. Рибас поклонился и сказал: – И все же я мечтал бы увидеть, синьор, Ее императорское высочество принцессу Елизавету Всероссийскую, путешествующую под именем графини Зелинской. – И добавил: – Я привез письмо от ее жениха Его высочества князя Филиппа Фердинанда Лимбурга. И могу передать только в собственные руки. – Боже мой! Письмо от Филиппа, – раздался за спиной Рибаса женский голос. И маленькая дверь в стене распахнулась. Принцесса, в красной амазонке, с распущенными волосами, стояла в дверях. «Слушала за дверью..». – усмехнулся Рибас. Они сидели в узкой маленькой комнате на втором этаже. Доманский молча стоял у дверей, а принцесса и Рибас беседовали у окна. Иногда Рибас поглядывал на окно дома напротив, где за шторой прятался Христенек. – В добром здравии мой супруг? – щебетала принцесса. – Ах, милый моему сердцу Оберштейн, я так тоскую. Она открыла письмо, быстро пробежала его и передала Доманскому: – В мой архив. Доманский ушел с письмом. Беседа продолжалась. – Я напишу князю и отправлю послание со своим человеком. Когда вы возвращаетесь туда? – Завтра утром, Ваше высочество. – Замечательно! Вы можете сегодня отужинать у меня. Я жду к себе аббата Рокотани – секретаря Его высокопреосвященства польского кардинала Альбани. «Это чтоб я сообщил Лимбургу, как хороши ее дела». Она посмотрела на часы и сказала: – Прошу вас обождать. Я должна непременно сегодня отписать в Неаполь моему новому другу – английскому посланнику лорду Гамильтону. И она исчезла за дверью. Рибас остался один. Постепенно маленькая комнатка стала наполняться людьми – появились слуги, оба поляка, камеристка принцессы. Все столпились в маленькой комнате, когда слуга объявил: |