Онлайн книга «Граальщики. Солнце взойдет»
«Это абсурдно, — произнесли стены и пол. — Я — в его голове, вы — в моей. Это может кончиться как тот фокус с зеркалами, которые ставят одно напротив другого, и они бесконечно отражают друг друга. Насколько я понимаю, мы можем в конечном счете вообще исчезнуть или что-нибудь в этом роде». — Не-а, — зевнул Гангер. — Поверь мне, я знаю кое-что насчет таких вещей. Я бывал в головах у людей чаще, чем ты обедала. — Он замолчал, глядя на раковину. — А это, очевидно, значит немало. О, «Le Creuset»! У меня тоже есть такой набор. «Оставьте мою кухонную утварь в покое, — ответил пол. — И раз уж вы все равно здесь, можете посмотреть сами. Если вы найдете хоть одну крупицу сожаления относительно увольнения…» Гангер ухмыльнулся. Затем он медленно вытащил из-за отворота куртки большой плоский пакет и начал разворачивать его. «Эй, — вскрикнул потолок, — Это нечестно! Вы не можете так делать!» — А кто мне помешает? — спросил Гангер. Он перекусил скрепляющую пакет клейкую ленту. «Но это не по правилам, — взвыла дальняя стена. — Вы не имеете права приносить свои вещи ко мне в голову, это какая-то промывка мозгов!» Гангер подчеркнуто внимательно посмотрел на пол. — Похоже, им это не помешает, — ответил он. — Если бы твоя мама увидела этот пол, у нее случился бы… «Оставьте мою маму в покое!» — Могу и оставить, — покладисто отвечал Гангер. Он прошел к раковине, вытащил оттуда инкрустированный засохшим сыром кухонный нож и принялся резать им обертку пакета. — Все зависит от того, насколько разумно ты будешь себя вести. «А что это у вас там такое?» — Вина, — рассмеялся Гангер. — Высшей очистки, промышленным способом сгущенные угрызения совести. Так что постарайся не чихнуть и не делай резких движений, ради нас обоих, не то весь остаток твоей жизни люди будут прятать острые предметы, когда ты будешь входить в комнату. «Ублюдок!» Гангер ничего не ответил. Больше он не выглядел смущенным. «Вы блефуете. Вы не осмелитесь». — Что ставишь? «Если вы прольете хоть каплю этой гадости, я убью вас, как только вы вылезете наружу». — О, это вряд ли, — беспощадно ответил Гангер. — Ты будешь испытывать такое раскаяние за все то, что ты когда-либо сделала, что ты просто на коленях будешь умолять меня позволить тебе продолжать работать на нас. Совершенно потрясающая штука, — небрежно добавил он. — На заводе, где ее производят, им приходится каждые пять минут останавливать процесс, чтобы исповедаться. Стены, казалось, немного съежились. Пол затрепетал. — Ей-богу, — продолжал Гангер, — ты не поверишь, в каких вещах они только не признаются. Один помощник управляющего производством как-то обзвонил все газеты, объявив, что берет на себя вину за землетрясение в Сан-Андреасе. Сказал, что землетрясение было подстроено. Нам пришлось поработать, чтобы замолчать это дело, могу тебе сказать… «Ладно. Ваша взяла. Уберите это». — В моем левом внутреннем кармане лежит контракт на пять лет, — медленно проговорил Гангер. — А также ручка. И блокнот, чтобы подложить снизу. «Хорошо, хорошо. Уберите эту пакость, пока вы не пролили ее». — Спасибо, — сказал Гангер. — Ты не пожалеешь об этом. Или, по крайней мере, не пожалеешь и вполовину настолько, как пожалела бы, если бы я… «Хорошо!» * * * Все смазалось. Это длилось какую-то долю секунды; впрочем, оно и к лучшему. Представьте себе кинематографическое изображение Скалистых гор, протянутое перед двухдюймовым отверстием задом наперед. — Ну, вот и мы! — весело воскликнул Гангер. — Все в целости и… Штат поднял голову и отпустил своего пленника. — Какого черта вы так долго возились? — спросил он. Пленник слабо застонал, упал лицом вперед и затих. Гангер взглянул на него. — Никто не просил вас прибегать к жестким мерам, — осуждающе сказал он. — Он еще нужен нам, между прочим. — Никто и не прибегал к жестким мерам, — проворчал Штат. — Если не считать то, что мне пришлось трижды пересказать ему сюжет «Тристана и Изольды», стараясь при этом, чтобы это звучало интересно, — мрачно добавил он. — По мне, так это вполне жесткие меры, — ответил Гангер. — Ну да ладно, впрочем; итак, мы все здесь. — Он опустил глаза и потыкал бесчувственное тело носком ботинка. — Кто-нибудь, выплесните на него ведро воды, что ли. — Прошу прощения. Гангер и Штат обернулись. — Прошу прощения, — повторила Джейн, — но соглашение расторгается. Оно было заключено под давлением, и совершенно не по правилам, и я не подписываю ничего. Она сложила руки на груди, и одновременно вперед выступил Бьорн. Его было ужасно много, и, несмотря на то что было неопровержимо ясно, что грубое физическое насилие не возымеет совершенно никакого действия на таких, как Гангер и Штат, они оба отступили на несколько дюймов. В конце концов, никто не мог поручиться, что это известно ему. — Кто это? — спросил Штат. — Ах да, — ответил Гангер, пытаясь закутать свой голос коротким покрывалом самоуверенности. — Это мой друг, с которым я давно хотел вас обоих познакомить. Штат некоторое время обдумывал это. — Если это ваш друг, — заметил он, — то почему же он держит вас за лацканы в двух футах над полом? Это что, значит, что он очень рад вас видеть? — Ты ублюдок, — сказал Бьорн. — Скользкий, никчемный вонючий паразит. Ты ушел и оставил меня в этом… — Он помедлил, от корки до корки просматривая свой словарь в поисках подходящего слова; учитывая размер Бьорнова словаря, это было немного похоже на поиски комбайна в стоге сена. — В этом дерьме, — решительно сказал он. Что лишь показывает, что вовсе не обязательно носить между ушами целую энциклопедию, чтобы иметь возможность при необходимости подобрать mot juste. [43] — Ох, да ладно тебе, — сказал Гангер. — Не так уж все было плохо. Реплика была подобрана неверно. Гангер внезапно обнаружил, что находится в одном дюйме от пары самых разъяренных глаз, какие он когда-либо видел. — Ну хорошо, солнце мое, — спокойно проговорил Бьорн. — Ты у нас умеешь читать мысли, так? — В точку. — Может, заглянешь быстренько да посмотришь, какие у меня мысли насчет тебя? Гангер тяжело сглотнул. — Как-то не хочется, — ответил он. — Ты, конечно, отдаешь себе отчет, что физические неудобства не оказывают на меня решительно никакого воздействия. — Уверен? Джейн поцокала языком. |