Онлайн книга «Отличный парень»
|
Он отпрянул от меня и встал. Балансируя по очереди то на одной, то на другой ноге, он натянул на себя синие плавки. Пока я искала свой купальник, парень сказал «до свидания» и был таков. — Что тебе известно о том мерзавце, который тебя изнасиловал? — спросил мой отец три с половиной месяца спустя. — Он не мерзавец и вовсе не насиловал меня. Все произошло с моего полного согласия. — Что ты знаешь о нем? — Вокруг его члена росли светлые волосы. Я разглядела их, когда он поднялся, а я еще продолжала лежать на земле. Эти волосы были очень светлого цвета. Те две увесистые пощечины, которые я получила от отца, до сих пор звенят у меня в ушах. Наконец, они увидели мотель, называющийся, судя по вывеске, «Парадиз-Инн». — Мы остановимся в нем, — говорит Стив. — Я сниму два номера. Вы отдадите мне вашу одежду, и я отнесу ее в чистку. Машина сворачивает с шоссе на второстепенную дорогу, ведущую к основному корпусу мотеля. Стив останавливается у регистратуры и входит в здание. Несколько минут спустя он появляется с ключами. — Двадцать четвертый, — говорит он. — Немного далеко… Машина тормозит у одного из типовых домиков. — Пошли. Анук следует за ним. Стив открывает дверь, и они входят в прохладное помещение. — Проходите в ванную комнату и передайте мне вашу одежду. Анук идет в ванную комнату. Она раздевается, собирает одежду и протягивает ее Стиву. — Вот… — Я принесу ваши вещи, когда их почистят. Немного помедлив, он входит в ванную комнату. Стив целует Анук в губы, не прикасаясь к ее телу. — Ан-жук… — Да… — Тот мальчик… Вы любили его? — Кого? У меня не было времени, чтобы влюбиться… Я знаю о нем меньше, чем о вас… — Вы знаете обо мне все… — Все? И она продолжает начатую фразу, делая небольшую паузу, чтобы немного утихла боль, которую она испытала, вспоминая минувшие дни: — Я только знаю, что у вас есть Дороти и… малыш… Что же касается всего остального, то вы, возможно, немного приврали… Впрочем, так делают все. — До свидания, — произносит он безучастным тоном. — Я скоро вернусь… — Если вы вздумаете оставить меня здесь без денег и одежды… — Я вернусь, — говорит он. И он уходит. Мало-помалу она приходит в себя от шока, который она испытала на Потомаке. Теплая вода ванны успокаивает ее. Анук намыливается с ног до головы. Маленький кусочек гостиничного мыла то и дело выскальзывает в воду, и ей приходится вылавливать его в воде. В конце концов от него остается только жалкий бесформенный обмылок. Анук встает под душ. Струи воды потоком обрушиваются ей на голову и стекают по лицу. На память приходят строчки из рекламы «Эр Франс»: В тайне имеется своя прелесть. И все же для вас будет лучше, Если на вашем багаже будут указаны Ваше имя, Ваш адрес, Пункт вашего назначения. — Мое имя — Анук. Мой адрес — «Парадиз-Инн». Пункт назначения? Что же мне написать на багаже? Вода становится почти ледяной. Ей становится смешно от мысли, что Стив, возможно, в этот момент так же, как и она, принимает душ. Что, если его номер располагается по соседству? Французу никогда не пришло бы в голову снять два номера, а затем оставить девушку принимать душ одной. Похоже, что в вопросе взаимоотношений полов французы куда более продвинуты по сравнению с американцами. Анук закрывает кран, выходит из душа, с наслаждением закутывается в большое банное полотенце, подходит к висящему над умывальником зеркалу, которое густо покрыто пятнами, а к краю раковины прилепился чей-то короткий темный волос. Анук с отвращением отводит взгляд в сторону. Она смотрится в зеркало. Солнце неровно опалило ее кожу. У нее покраснели кончик носа и лоб. Она ищет в сумочке расческу и губную помаду. Это все, что осталось у нее от прошлой жизни. И хотя в тайне есть своя прелесть, однако… Возможно, в чужой стране ей не следовало бы выходить из отеля без документов. В ее сумочке нет даже визитной карточки отеля. Анук старательно расчесывает волосы, красит губы. На память приходит давний разговор с матерью. При одном только воспоминании она краснеет от стыда. — Дорогая, мне надо кое-что сказать тебе. Пройдем в мой кабинет… Мать называет кабинетом безвкусно обставленную комнату со смешными бантиками на абажурах настольных ламп. Здесь, расположившись за письменным столом эпохи Людовика XV, она подсчитывает свои расходы на хозяйство. — Сядь… «Мне ничего не оставалось, как опуститься на ее пуфик», — вспоминает она, продолжая расчесывать волосы. — Горничная сказала мне… — Что? — Я просила, чтобы она сообщала мне каждый месяц о том, сколько нашла твоих трусиков с пятнами крови. У нее перехватывает дыхание. …Она смотрит на свое отражение в зеркале мотеля и замечает, как заливаются краской ее щеки. — Я вынуждена осуществлять жесткий контроль. В этом состоит мой материнский долг… Но почему она произносит эти слова таким заискивающим тоном? — Вот уже два месяца, как горничная не находит твоего нижнего белья со следами месячных. Из этого можно сделать вывод, что ты либо пользуешься хорошими прокладками, либо выбрасываешь запачканное белье… — Не стоит копаться в мусорной корзине, — заявила Анук, дрожа от ярости. — Я и так скажу: я — беременна… — Прошу, не шути так жестоко, — произнесла мать. — У меня крепкие нервы. Этому меня научила жизнь с твоим отцом. Однако подобные слова могут довести до инфаркта кого угодно. Почему ты выбрасываешь свои трусики? — Я вовсе не выбрасываю их… — сказала она. — Просто я беременна. Вот уже три с половиной месяца. Я ношу под сердцем ребенка. И он будет принадлежать только мне… У матери бледнеет лицо. Стоя перед грязным зеркалом обшарпанного мотеля, Анук вновь видит перед собой как будто наяву испуганную мать. — Ты не можешь сделать это… — Это уже сделано… Мать смотрит на нее с недоверием. — Анук, скажи, что ты пошутила… На секунду ей становится жалко мать. — У меня будет ребенок… Что тут особенного? Может быть, ты выпьешь стакан воды, чтобы успокоиться? В дверь постучали. Анук чувствует, как в ее груди учащенно забилось сердце. — Иду, — говорит она. |