Книга Магия на грани дозволенного, страница 34 – Анастасия Колдарева

Им было слишком тесно в одном доме.

В довершение ко всему незаконченное восхождение, лишенное сдерживающего начала в виде браслетов, разошлось не на шутку: всплески магии будили по ночам и не давали расслабиться, и казалось, будто сила окутывает, обтягивает плотным коконом, жаля, кусая, жестоко заигрывая и откровенно издеваясь. От нее не было спасения, и терпение подходило к концу.

Вот и сейчас эта злая, хищная первородная магия была рядом, пронизывала тело и пропитывала воспаленное сознание, щекотала напряженные мышцы и дразнила близостью разрядки: ну же, протяни руку, сделай шаг.

И Дэн поддался ей. Толкнув хлипкую дверцу, вошел на чердак и остановился.

Лисанский, кажется, заметил чужое присутствие даже раньше, чем дверь распахнулась. Он был уже на ногах – стоял, прислонившись коленом к краю своего убогого, опасно качающегося столика.

– Тебе чего? – вызывающе спросил Лис, настороженно глядя на вошедшего.

– Не спится, – вытолкнул Дэн сквозь зубы. – Поговорить хочу.

– А днем нельзя было? – не похоже, чтобы Лис сильно нервничал.

– Днем я еще не знал, о чем говорить.

– А теперь знаешь? Просветление снизошло?

– Чем ты здесь занимаешься? – спросил Дэн.

– Не твое дело, – Лисанский заслонил собой столик.

– Письма пишешь?

– Если и пишу, тебя это не касается.

– Просто любопытно – кому? Отцу? Его подельникам? Думаешь, удастся провести не только меня, но и Орден? Планируешь сбежать и довести отцовские начинания до конца?

– Все, я понял. Ты спятил.

– Дай сюда папку! – потребовал Дэн, протягивая руку. – Живо!

Лис склонил голову набок, а затем взял стопку бумаг со стола и медленным ленивым движением уронил ее на сундук. С крышки взметнулась пыль.

– Иди и возьми, – предложил он с оттенком угрозы в голосе, неторопливо закатывая рукав рубашки.

– В последний раз прошу: отдай по-хорошему, – пригрозил Дэн.

Но они оба знали: никакие уговоры, никакие соглашения, никакие ультиматумы уже ничего не изменят. Ноздри Лисанского раздувались, он дышал рвано и тяжело от нахлынувшего возбуждения. Глаза его блестели, и вся поза дышала агрессией и напряжением. Дэн чувствовал его магию – колючий, ледяной холод, от которого мороз пробегал по коже. И его силу. И бешеное желание вцепиться в глотку – отражение собственного желания.

Ладони налились жаром, но боль не отрезвила – лишь сильнее раззадорила. Внутри словно распустился огненный цветок, и Дэн колоссальным усилием заставил его сжаться, сконцентрироваться… Стихия рвалась на волю, сжигая препятствия, уничтожая собственный проводник!

В следующий миг Лисанский вскинул руки. Блеснула молния, но Дэн оказался готов: в мгновение ока выставил перед собой руки, и молния врезалась в полыхнувший красным магический щит. Прошла навылет, превращаясь в водную пыль, и окатила фонтаном горячих брызг.

– Вода! – расхохотался Дэн. – И это все, на что ты способен? Метнуть в меня кусок льда?

Новая ледяная молния – он едва успел пригнуться – пролетела мимо, сорвала дверь с петель и захрустела и загрохотала на лестнице.

– Уже лучше, – презрительно выплюнул Дэн. – Но не фонтан.

– Хочешь фонтан? – Лис недобро прищурился. – А получай!

В тот же миг прямо в лицо, замерзая на лету, ударил столб воды. Дэн не успел увернуться. Его щит раскрылся с опозданием на долю секунды, и первые иглы льда больно оцарапали щеки и ободрали руки. Остальные, пройдя сквозь огонь, растаяли, окатив водой и смывая кровь, текущую из многочисленных порезов.

Это было уже слишком Вконец разозленный, ослепленный бешенством Дэн сжал кулаки, и к самодовольно ухмыляющемуся Лису рванулись огненные стрелы.

Вжих, вжих, вжих!

От рубашки остались одни тлеющие лохмотья, на коже проступили стремительно краснеющие ожоги.

Бух!

Концентрированный сгусток силы, тяжелый и вязкий, ударил Лисанского в грудь, и тот, кувыркнувшись, перелетел через сундук, сметая на пол все, что на нем лежало. Свечка упала, потухла, и на чердаке стало темно как в могиле. Правда, спустя пару секунд Дэн заметил призрачное голубоватое сияние над сундуком – все, что осталось от эффектной магии Лиса. Собственные руки зловеще отсвечивали красным. Шагнуть бы вперед, вытащить врага из его сомнительного укрытия и добить раньше, чем очухается, но внутри разбушевался настоящий пожар – не потушить. В горле враз пересохло, и Дэн сглотнул, силясь протолкнуть огненный шар обратно, вниз. Еще немного, еще чуть-чуть… А она страшнее, чем казалась, эта стихия. И если он справится… нет, когдаон справится, когда обуздает ее, когда подчинит себе – трудно даже представить, насколько он станет силен.

– Вставай, – прорычал Дэн, давясь болью и одновременно пьянея от осознания: одного его движения, одного жгучего желания будет достаточно, чтобы от Лисанского не осталось даже мокрого места. – Хватит прятаться. Не поможет.

– Я не прячусь, – прохрипел тот из черной кучи барахла искаженным от боли голосом.

– Ну, и где твоя хваленая природная магия? Была да вся вышла?

– Ты мне ребро сломал, – задыхаясь, выдавил Лис.

– Так я только начал. Ну? Сам вылезешь – или тебя угробить вместе с драгоценным сундуком?

Лисанский притих на пару мгновений.

Дэн даже успел усмехнуться.

А потом в него врезалось – невидимое, тяжелое, жгуче-ледяное, обдирающее кожу и выворачивающее наизнанку. Ударило в грудь – и треснули, будто крошась, ребра, и боль – огненная, нестерпимая! – вышибла из Дэна рассудок.

Удары, кружение, мелькание ступенек и десятки углов, впивающихся под ребра, в бедра, в икры, в плечи… Голова взорвалась багровым пламенем – и небо засверкало алмазами, и ошметки стихийной магии, словно остывающий пепел, разлетелись и угасли во тьме.

Дэн распахнул невидящие глаза в черное плывущее марево. Воздух раскаленной жижей потек в легкие, и те отозвались такой сумасшедшей болью, что сознание снова растворилось.

Следующий миг – или час? – не принес облегчения. Дэн понял только, что лежит под лестницей и не может шелохнуться. Над ним раскачивался, подергиваясь и оплывая по углам, высокий потолок, по которому изредка расползались черные пятна, и из них плясали то ли чертики, то ли кляксы. И мрак капал в горло, а с уголков губ на пол стремительно текло что-то горячее – оно заполняло рот, норовя просочиться в глотку, и пришлось повернуть голову, чтобы не захлебнуться.