Книга Магия на грани дозволенного, страница 45 – Анастасия Колдарева

Едва переступив порог, Лисанский кинулся к картотеке, занимавшей всю дальнюю стену лаборатории. С его губ то и дело срывались восхищенные восклицания. Как мало человеку нужно для счастья, подумал Дэн, наблюдая, как тот осторожно выдвигает ящик за ящиком, любовно перебирает стопки бумаги (явно заколдованной на сохранность в течение длительного времени) и жадно вчитывается в надписи на обложках толстых папок. Определенно Лисанский нашел себе занятие на ближайшую сотню лет.

– Это на латыни, – бормотал он увлеченно. – Это тоже… так, древние руны… ничего, разберемся… Нужно будет заказать Паламейк десятое издание энциклопедии по колдовским зельям., и обязательно с пояснениями в трех томах… и справочник Николаса Келлера… и «Черную магию» Пуассо… Господи, это же… это…

Дэн отвлекся от бессвязной болтовни Лисанского и прошелся по лаборатории, не рискуя ни к чему прикасаться. В душе поселилось чувство гадливости, даже омерзения. Именно здесь, в этих стенах изобретались яды, погубившие, наверное, не одну сотню людей. Именно здесь варились зелья, за использование которых в нынешнее время приговорили бы к пожизненному заключению в катакомбах. Именно здесь…

Дэн вскинул голову и уставился в потолок.

Именно здесь…

Знаки.

Белый мел на закопченных черных сводах потолка.

Он уже видел эти знаки раньше. Перекрестья линий, переплетение узоров, пересечения символов. В памяти вспыхнула картина: заброшенный склад, решетки, матрасы, залитые воском полки и тумбочки, огарки свечей, изможденная девочка под грязным покрывалом. И начерченные углем символы на стенах.

Дэн открыл рот, но подавился воздухом. Не смог вымолвить ни слова. Голова закружилась, и от волнения перехватило дыхание.

– Лис, – выдавил он наконец.

– Если перевести… если все собрать воедино и издать книгу… – бормотал тот.

– Лисанский! – заорал Дэн во всю глотку.

Лис подскочил, едва не выронив очередную папку.

– Совсем сдурел? – возмутился он.

– Что это?! – Дэн ткнул пальцем в потолок.

– Руны, – Лисанский проследил за его жестом, и по мере того, как до него доходил смысл написанного, его лицо даже в оранжевом свете факелов приобретало мертвенно-бледный оттенок.

– Можешь прочесть? – спросил Дэн, озадаченный странной реакцией. – Понимаешь, что написано?

– Это не… – Лисанский сглотнул. – Черт возьми, это не просто руны. Это черный язык!

– Так ты можешь прочесть?

– Не совсем. Эти руны используют для некоторых ритуалов…

– Черная магия?

– Да. Но их истинного назначения не знает никто. Считается, что существовало несколько книг, написанных на этом языке, но все они исчезли, все уничтожены еще в Средние века. И если Мефисто начертил их на потолке, значит…

– Где он мог их взять? – перебил Дэн.

– Понятия не имею, Гордеев! А в чем дело?

– Эти же знаки я видел недавно в подвале… в одном месте… Если это действительно мертвый язык, если он применялся в черномагических ритуалах, почему никто из специалистов Ордена не сумел в них разобраться?

– Стоп! Где ты их видел?

Дэн вздохнул. Дело приобретало неожиданный и интересный оборот. Стоило рассказать Лисанскому о самовольной вылазке на территорию заброшенного склада? Или следовало соврать?

– Сведения о черном языке давно стерлись из всех летописей и томов по истории, Гордеев, – объяснил Лис.

– Но не для тебя, – возразил Дэн.

– Ну, специфика моего воспитания заключалась во всестороннем развитии. Всестороннем.Вспомни, кем был мой отец, и представь, на каких книжках я вырос. Это раз. А во-вторых, здесь начертаны и вполне безобидные пентаграммы и символы. Кровь, затмение, демон холода, богиня ночи – ничего сверхзапретного. Руны теряются в общей картине и могут быть приняты за какие-нибудь малоизвестные устаревшие слова.

– Но в общем? Что все это может означать?

– Я бы попросил Паламейк наведаться в наш рижский особняк и утащить пару книжек из тайника, – сказал Лис твердо. – О чем бы ни говорили остальные знаки, они – лишь маскировка.

Черный язык не использовался для созидания и процветания, Гордеев. Он использовался для убийства: для наведения порчи в масштабе целых городов, для вызова чумы и всеобщей истерии, для изгнания души из тела, чтобы занять ее место или вселить какую-нибудь тварь вроде суккуба.

– И вот спустя столько лет кто-то пишет черные руны на потолке заброшенного склада и похищает детей для ритуалов, – пробормотал Дэн.

– Это связано с твоим появлением здесь? – осведомился Лис.

– Идем отсюда, – вздохнул он. – Похоже, мне все-таки придется тебе кое-что рассказать.

– Я вернулась! – провозгласила Ева, распахнув дверь в гостиную, и, споткнувшись, почти перелетела через порог. От падения ее спасло кресло, которое Лисанский незадолго до этого отодвинул от стены и поставил поближе к камину, чтобы было удобнее складывать книги.

– Привет, – сдув с лица выбившуюся из-за уха прядь волос, улыбнулась она. – Я вижу, вы еще живы.

– И даже здравствуем, Паламейк! – с кривоватой снисходительной улыбкой подтвердил Лис.

Дэн кинул на него быстрый взгляд – кажется, Лисанский искренне обрадовался появлению девушки, хоть и пытался скроить надменную мину. Что ни говори, а присутствие Евы отвлекало и успокаивало. Не будь ее, они с Лисом по сию пору мутузили бы друг друга почем зря – со злости, от скуки, досады или по привычке. Теперь не хотелось вспоминать, сколько раз за этот резиново длинный день Дэн с тревогой поглядел на дверь гостиной и каминные часы – только что дыру не протер на циферблате! – и сколько унылых мыслей пережевал в периоды затяжного молчания.

– Похоже, вы не столь безнадежны, как мне представилось вначале, – Ева расстегнула промокший от дождя плащ – брызги разлетелись по комнате – и повесила его на сиротливо торчащий из стены полированный кабаний клык. Под плащом оказались все те же кружевная блузка и вельветовая юбочка. На ногах – стоптанные кожаные туфли темно-коричневого цвета и серые гольфы, съехавшие гармошкой. С распущенных волос стекали дождевые капли, на раскрасневшемся лице осела мелкая водная пыль.

– Как успехи с отчетом? – осведомился Дэн, старательно делая вид, будто вопрос, в общем-то, плевый, и он интересуется скорее из вежливости, нежели из интереса.