Книга Замечательные женщины, страница 51 – Барбара Пим

Я никак не ожидала столкнуться с ней так скоро: с корзинкой для покупок Елена стояла у дверей «Старой доброй сороки». Едва мы обменялись подобающими восклицаниями удивления и даже некоторого удовольствия, она сказала:

– Мама послала меня купить кексы. К чаю придет местный пастор.

– Это станет для вас приятным разнообразием, – заметила Дора весело и, как мне показалось, нахально.

– А разве вы не знали? Я великолепно лажу с духовными лицами. Отцу Мэлори я пришлась очень по душе, правда, Милдред? И он попросил дать ему знать, может ли он что-то для меня сделать.

– Они всегда так говорят, – парировала Дора, – и изо всех сил надеются, что ничего такого не произойдет. Это входит в их обязанности.

– Брось, перестань, – возразила я, но боюсь, довольно слабо. – Джулиан делает много добрых дел, и другие священники тоже. Он даже повел бы Елену выпить, если бы она действительно этого хотела.

– Только вышло так, что это был вечер молодежного клуба, и нечто подобное всегда будет ему мешать, верно? – довольно печально заметила Елена. – Мама – истинная святая клуша. Они с Милдред отлично поладили бы.

– Два сапога пара, – предсказуемо откликнулась Дора.

– Вам правда стоило бы прийти к нам на чай, – чуть помешкав, сказала Елена, – но может выйти немного неловко. Пожалуй, я выпью с вами чашечку.

Зайдя в кафе, мы сели за шаткий круглый столик, который был маловат для троих. После довольно долгого ожидания появилась молодая женщина с распущенными волосами и темно-красным лаком на ногтях, которая приняла заказ.

Елена, не обращая внимания на Дору, принялась меня расспрашивать. Видела ли я Роки? Писал ли он мне? Навестила ли я его в коттедже? На все эти вопросы я ответила отрицательно и добавила только:

– Он писал что-то о том, чтобы я его навестила, но мы ни о чем конкретном не договорились.

– Надо думать, начисто про это забыл, – сказала Елена, – совершенно в его духе.

– Да, наверное, забыл. – Я пониже наклонилась над заварочным чайником.

Разливать чай Елена с Дорой предоставили мне, и пока девушка не принесет еще кипятку, полной чашки мне не получить.

– Вы должны с ним повидаться, – говорила тем временем Елена, – или по крайней мере ему написать. Нам правда нужно уладить эту глупую ссору, или что это было. Представить себе не можете, какая тут тоска! Я так несчастна!

– Полагаю, мама вам очень рада, – желая помочь, предположила я.

– О да! В моей старой комнате все осталось не тронуто – это так угнетает. Девчачья, выкрашенная белым мебель и покрывала в мелких розочках… Даже фотографии бывших ухажеров на каминной полке!

– А я считаю, белая мебель очень хороша для спальни, – вставила Дора. – Обязательно попробуйте слоеный пирог, очень вкусно.

– Надо же, после стольких лет найти на каминной полке фотографии бывших парней, – продолжала Елена, отказавшись от пирога.

– Да, пожалуй, такое может выбить из колеи, – согласилась я, и, как водится, перед моими глазами возникло лицо Бернарда Хейзерли: снимок за стеклом немного потускнел, но не настолько, чтобы смотреться романтично викторианским. – А перед отъездом вам не пришло в голову убрать их в коробку или в ящик стола? Там им было бы самое место.

– Сами знаете, как это было в войну. Так много всего бросали… – Елена встала. – Мне пора. Видите, уже пастор из дому вышел. Он, наверное, направляется к нам.

Выглянув в окно, я увидела кругленького веселого человечка, взгромоздившегося на велосипед.

– А он знает, – начала я, – то есть ему рассказали о?..

– Ах, Милдред, ваша тактичность просто восхищает! – Елена впервые рассмеялась. – Уверена, мама все ему уже рассказала. Она ничего не может утаить от духовного лица.

– Ну, как я говорила, они часто способны помочь.

– От вас пользы больше, чем от любого священника. Обещайте, что как можно скорее напишете Роки и расскажете обо мне.

Я сказала, что постараюсь.

– Но только поскорее, Милдред. Какая-нибудь военнослужащая уже могла его захапать. И только подумайте, как благородно вы сами будете выглядеть! Посредница, воссоединяющая семьи!

Я согласилась, что это звучит действительно благородно, а про себя подумала, что в этой роли, как и во многих благородных делах, есть что-то пугающе холодное.

После ухода Елены мы с Дорой немного посидели в молчании.

– Так-так, – наконец произнесла Дора с тем удовлетворением, с каким она обычно отмахивалась от сложностей жизни, – некоторые просто не умеют ценить того, что им досталось. А на мой взгляд, так это просто замечательно.

– Замечательно?

– Комната с белой мебелью и покрывала в мелкие розочки. Разумеется, у нас в школе комната служит одновременно гостиной и спальней, так что ничего элегантного туда не поставишь, но я как раз подумывала обзавестись осенью покрывалом на диван и, возможно, шторами к нему в тон. Ты же помнишь, у меня коричневый ковер, и комната обычно выдержана в голубом и оранжевом. Что скажешь, Милдред?

– Ну… покрывало в цветочек смотрелось бы очаровательно, – рассеянно отозвалась я.

– Но тебе не кажется, что это будет слишком? Еще и шторы в цветочек?

– Нет, конечно нет.

– Мелкие розочки, возможно, не удастся найти, но попробовать стоит.

– Да, придется попробовать.

– За кафе, кажется, есть садик. Пойдем на него посмотрим? – Дора вскочила из-за стола. – Дождь как будто перестал.

Через заднюю дверь залы мы прошли в другое помещение, тоже заставленное шаткими круглыми столиками, но сейчас пустующее. Тут было сыро, холодно и тихо, и столы следовало бы отполировать. На одной стене висела старая, вся в пятнах от старости гравюра с изображением молодого человека байронической наружности, который напомнил мне Роки. Отсюда открывалась дверь в романтический садик, окруженный высокими стенами, с увивавшего их плюща капала вода.

– Какое унылое место! – воскликнула Дора. – Неужели нельзя было оживить его парой полосатых зонтов?

– В сезон мы выставляем зонты, мадам, – оскорбленным тоном отозвалась официантка. Она вышла следом с нашим счетом, точно боялась, что мы сбежим, не заплатив за чай. – Но, разумеется, сейчас посетителей на ленч и чай у нас немного, лето ведь уже закончилось.

«Да, – грустно подумала я, – сезон почти закончился, и в маленьком садике задержалась лишь одна, последняя летняя роза».

– Дом, наверное, старинный, – сказала я вслух, – почти Елизаветинской эпохи.

– За это ничего не скажу, мадам, но раз уж он зовется «Старая добрая сорока», то, наверное, старый, – отозвалась девушка. – Жаль, что хозяева жалеют на него потратиться и хотя бы малость осовременить. На кухне просто ужас какой-то.