Онлайн книга «Разные оттенки смерти»
– Она спросила у Андре Кастонге, какого размера у него член. – Нет. Я спросила у него, какого размера член он сам. Это разные вещи. Рут раздвинула большой и указательный пальцы, показывая расстояние дюйма в два. Клара не смогла сдержать улыбку. Ей и самой нередко хотелось задать этот вопрос владельцам галерей. Доминик покачала головой: – Потом она задала вопрос другому… – Франсуа Маруа? – спросила Клара. Вообще-то, ей хотелось отправить к художникам Доминик и Рут, а с торговцами искусством поговорить самой, но пока она была не готова встречаться с Кастонге. Не готова после его звонка и ее разговора с Питером. – Да, Франсуа Маруа. Она спросила, какой у него любимый цвет. – Я думала, это будет полезно. – И что, было полезно? – язвительно спросила Доминик. – Не в той мере, в какой можно было ожидать, – признала Рут. – Значит, несмотря на жесткий допрос, ни один из них не признался в убийстве Лилиан Дайсон? – спросила Мирна. – Они держались на удивление хорошо, – сказала Доминик. – Хотя Кастонге и обмолвился, что его первой машиной был «гремлин» [53] . – Ну разве он не психопат? – подхватила Рут. – А как дела у вас двоих? – спросила Доминик, потянувшись за лимонадом. – Даже не могу толком сказать, – ответила Мирна и зачерпнула горсть орешков кешью, почти опустошив вазочку. – Мне понравилось, как ты разоружила этого Нормана, когда он вспомнил Дени Фортена. – Ты это о чем? – спросила Клара. – Ну, когда ты сказала ему, что сама пригласила Фортена. Вообще-то, если подумать, это еще одна загадка. Что здесь делал Дени Фортен? – Мне не хочется тебе об этом говорить, – промямлила Клара, – но я и в самом деле пригласила его. – На кой черт ты это сделала, детка? – спросила Мирна. – После того, как он поступил с тобой? – Если бы я отказывала от дома всем дилерам и галеристам, которые отказывали мне, то вчера здесь никого бы не было. Не в первый раз Мирна удивлялась своей подруге, способной простить такие оскорбления. И получившей столько оскорблений. Мирна считала себя довольно сильной личностью, но сомневалась, что смогла бы долго протянуть на вине и сыре и в беспощадном мире искусства. Интересно, кого еще простила и пригласила Клара из тех, кого не следовало бы? Гамаш позвонил заранее и теперь смог занять парковочное место за галереей на рю Сен-Дени в Монреале. Место это было зарезервировано для персонала, но сегодня, в воскресенье, в половине шестого большинство уже разъехались по домам. Он вышел из машины, огляделся. Сен-Дени была одной из шикарных улиц Монреаля. Но проулок за ней имел жалкий вид: повсюду на асфальте валялись использованные презервативы и пустые шприцы. За величественным фасадом скрывалось убожество. Гамаш запер машину и пошел к шикарной улице, спрашивая себя, какая Сен-Дени настоящая. Стеклянная входная дверь галереи Фортена была заперта, и Гамаш пошарил взглядом в поисках звонка, но тут появился улыбающийся Дени Фортен и отпер дверь. – Месье Гамаш! – Он обменялся рукопожатием со старшим инспектором. – Рад снова вас видеть. – Mais, non [54] , – возразил Гамаш, слегка поклонившись. – Это я рад вас видеть. Спасибо, что смогли принять меня так поздно. – Это дало мне возможность закончить кое-какую работу. Вы же знаете, как это бывает. – Фортен запер дверь и жестом пригласил гостя вглубь галереи. – Мой кабинет наверху. Гамаш двинулся за Фортеном. Прежде они встречались несколько раз, когда Фортен заезжал в Три Сосны, предполагая устроить персональную выставку Клары. Фортену, яркому и привлекательному, было, вероятно, лет сорок. В отлично скроенном пиджаке, отглаженной рубашке с открытым воротом и черных джинсах он выглядел стильным и элегантным. Пока они поднимались по лестнице, Фортен с немалым увлечением рассказывал о некоторых картинах на стенах. Старший инспектор внимательно слушал, но не забывал оглядывать стены – не найдется ли где работы кисти Лилиан Дайсон. Стиль Лилиан был настолько уникален, что ее картина наверняка бросилась бы в глаза. Но хотя Гамаш и увидел несколько блестящих работ, картин Дайсон среди них не было. – Café? – Фортен указал на кофемашину рядом со своим кабинетом. – Non, merci. – Может быть, пива? День выдался жаркий. – Не откажусь, – сказал старший инспектор и удобно устроился в кресле. Как только Фортен вышел за дверь, Гамаш наклонился над столом и просмотрел бумаги. Контракты с художниками. Макеты анонсов предстоящих выставок. Одна – знаменитого квебекского художника, другая – неизвестного Гамашу. Вероятно, какого-то многообещающего таланта. Упоминаний Лилиан Дайсон или Клары Морроу его быстрый осмотр не выявил. Заслышав мягкие шаги, Гамаш сел, и тут же в кабинет вошел Фортен. – Прошу. – В руках галериста был поднос с двумя стаканами пива и сырной тарелкой. – У нас всегда есть запас вина, пива и сыра. Необходимая принадлежность профессии. – Разве принадлежность вашей профессии не кисти и краски? – спросил Гамаш и взял запотевший стакан с холодным пивом. – Ну, это для тех, кто занимается творчеством. А я всего лишь низменный предприниматель. Мост между талантом и деньгами. – À votre santé [55] . Инспектор поднял стакан, Фортен сделал то же самое, и оба с удовольствием пригубили пиво. – Творчество, – сказал Гамаш, поставив стакан и взяв кусочек пахучего «стилтона». – Но художники еще и эмоциональны, временами душевно неустойчивы. – Художники? – спросил Фортен. – Вы это о ком? Он рассмеялся. Смех у него был легкий и веселый. Гамаш не мог не улыбнуться в ответ. Трудно было не испытывать симпатии к этому человеку. Гамаш знал, что обаяние – это тоже принадлежность профессии галериста. Фортен предлагал сыр и обаяние. Когда это ему было нужно. – Я полагаю, – продолжил Фортен, – это зависит от того, с кем их сравнивать. Если сравнивать с бешеной гиеной или, скажем, с голодной коброй, то художник покажется невинным ягненком. |