Онлайн книга «Возвращение капитана Виноградова»
|
– Проходите, пожалуйста, вас ждут. «Интересно, а как же тогда здесь встречают тех, кого не ждут?» – подумал майор. И не стал им завидовать… – Напрасно отказываетесь, прекрасный кофе! – Спасибо, я действительно не хочу. Только что из-за стола… И времени, извините, меньше, чем планировал. – Тогда сразу перейдем к делу. У хозяина на щеках были милые ямочки – и вообще весь он казался домашним, пухленьким и безобидным. К такому в троллейбусе обязательно привяжутся хулиганы, а уличная торговка обвесит на столько, что самой потом станет неудобно. – Мы посмотрели ваше кино. И готовы сделать все, как просит… тот, от кого вы привезли пленку. – Спасибо! – А Виноградов, собственно, и не сомневался. Прежде чем передать видеокассету по назначению, специалисты попытались прогнать ее через компьютер и высчитать заданный код. Ни в таможне, ни в других питерских правоохранительных структурах подобной аппаратуры не было, потребовалось подключить контакты в центральном аппарате ФАПСИ, Федерального агентства правительственной связи и информации. В конце концов удалось: на экране возникло лицо человека, с которым Владимир Александрович общался в катившем недавно по улочкам Иерусалима «медицинском» микроавтобусе… Семиминутный монолог перед объективом – нечто вроде отчета генерального секретаря на партийном съезде. Итоги, успехи отчетного периода в цифрах и фактах, пути устранения имеющихся еще отдельных недостатков и перспективы развития. Под конец – в рубрике, так сказать, «Разное» – изложение просьбы Китайца и четкий приказ сделать все, что потребуется, для ее выполнения. Когда столичные эксперты бились над раскодированием записи, лидер русско-еврейской мафии был еще жив. – Но теперь ситуация несколько изменилась… – Я хотел выразить искреннее сочувствие. – Все там окажемся, – отмахнулся собеседник. Как сообщили Виноградову, покойника он всегда недолюбливал, а теперь даже не пытался это скрывать. – Позволю себе быть с вами откровенным. По возможности… Смена руководства – и без того процесс болезненный. А когда это происходит внезапно, да еще и насильственным способом! Начинаются недоразумения, кто-то вспоминает старые обиды… Появляются вопросы, претензии деликатного свойства – вы понимаете? – Пока не очень. – Придет новый человек, потребует финансового отчета… Скажите, как я ему объясню, что просто так, за «спасибо», отдал в чужие руки полтора миллиона? Виноградов чуть было не поддался на провокацию: – Но ведь у вас имеется видеозапись… – А вы ее разве видели? – При мне ее делали! – Отповедь прозвучала достаточно веско, реакция не подвела майора и на этот раз. – Да… Покойник позволял себе иногда такие странные вещи! – Собеседник сокрушенно покачал головой. – Посвящать постороннего в наши внутренние проблемы? Тут тем более каждый может усомниться, отдавал ли он себе отчет в том, что делает… Надо было срочно что-то делать. Под испытующим взглядом крохотных глазок он согнул указательный палец и костяшкой выбил о пластиковый край столешницы несколько судорожных точек и тире: – Ясно? – Нет! Это что – азбука Морзе? – Абсолютно верно. Вы ведь ее не изучали? – Не имел удовольствия. – А я, в свою очередь, слабоват в этом, как его… ну, язык ваш? Национальный! – Идиш? Иврит? – Действительно, сообразил пухлый, послание свое покойник записал не по-русски. – Это уж вам виднее – хоть на малайском! Я же все равно ничего не понял. Владимиру Александровичу после расшифровки записи успели дать прочитать только отпечатанный на компьютере текст. Там – внизу страницы – значилась фамилия переводчика, и майор решил, что это единственный шанс выпутаться. И кажется, попал в точку. – Логично… – Собеседник скрестил ручки на пузе и притих. Потом встрепенулся: – Да, но откуда же тогда?.. – Послушайте! Фамилию Шерешевин, прозвище Китаец и международное слово «доллары» я уж как-нибудь смог уловить, правда? – Допустим. Но вы должны понять и меня. – Пытаюсь, но пока не получается. – Все же такая огромная сумма… Некоторое время они молча ощупывали друг друга взглядами. – Сколько вы хотите? – Честно говоря… все! За вычетом ваших десяти процентов. – За каким вычетом? – Виноградов решил, что ослышался. – Приблизительно сто пятьдесят тысяч долларов. Я отдаю вам их в любой приемлемой форме. – А я что должен сделать? – А вы забываете о том, что наболтал в Иерусалиме мой бывший хозяин. Сам он уже ни подтвердить, ни опровергнуть ничего не сможет, верно? – Верно… Значит, пленка уничтожается – и вы якобы ничего ни про меня, ни про мою просьбу не слышали. Спокойно кидаете Шерешевина, как планировали, – и концы в воду! – Возможны варианты… Но в целом верно. – Соблазнительно. Однако что мешает после окончания операции ликвидировать и меня? А десять процентов списать на накладные расходы и убытки производства? – Ну, вы же знаете – между своими это не принято! – Еще как принято! – продемонстрировал полнейшее отсутствие иллюзий Виноградов. – Да, пожалуй… Тогда, извините, я не вижу, что помешало бы ликвидировать вас и без выплаты каких-либо сумм. Так сказать – превентивно, с опережением… Владимир Александрович наморщил лоб. Он с детства обожал академические дискуссии на отвлеченные темы. – Очевидно, пойти на эту меру вам мешает вполне естественная опаска: вдруг я успел уже что-то доложить своему руководству? И работаю сейчас не в одиночку – а с прикрытием… Хотите фокус? – Какой фокус? Только без глупостей! – Смотря что вкладывать в это понятие… Если вы имеете в виду, что не стоит бросаться на вас с кулаками, – так это я и сам понимаю. Можете убрать ладошку с кнопочки! Виноградов встал и, стараясь не делать резких движений, пошел к окну. Обернулся на скрип петель… У хозяина все же не выдержали нервы – в кабинете теперь находился вооруженный охранник. – Бросьте, я не враг своему здоровью… Фокус неопасный, хотя элемент пижонства присутствует. – Что вы хотите сделать? – Позволите? – Не отвечая, Владимир Александрович потрогал рукой серебристое жалюзи. Аккуратно, двумя руками, раздвинул алюминиевые полоски на уровне груди – и подался чуть вправо: – Внимание! Не двигайтесь, пожалуйста. Айн… цвай… драй! На счет «три» в стекле образовалась крохотная аккуратная дырочка и почти сразу же вдребезги, с грохотом и звоном, разлетелась настольная лампа – яркое пятно на черном пластике итальянской мебели. |