Онлайн книга «Возвращение капитана Виноградова»
|
– Да не в том беда! Просто вместо того, чтобы тренироваться получше да побольше, меньше пить да за бабами бегать, этот самый второй состав бухнулся в ноги начальству: «Отцы родные! Укротите супостата!» Те, конечно, вняли. И обязали всех, кто против их любимой команды выступит, ну, скажем… играть без вратаря. И без шнурков на бутсах. – Это ты загнул! – Ничего не загнул… При таком раскладе дело пошло! Не так все же, как раньше, но за монополию свою на чемпионство можно было не тревожиться. – Натяжек много в твоей картиночке. – Допустим! Но в целом – так оно и есть. – Да ничего подобного. – Ничего подобного? Когда адвокатура хоть какую-то роль начала играть – что, не взвыли сыщики и менты? – Было дело. Но теперь, по новому закону… – Вот именно! Проще простого – шнурки отобрали да вратаря к штанге за ногу присобачили, на цепочку… Снова не надо насчет доказательств мучиться, думать, что, если случайно подследственному сапогом по рылу заедешь, отвечать придется… – Опять утрируешь! – Слушай! Если бы всю энергию, которая ушла на пробивание этого закона, ребята в погонах на дело направили… – Пошел ты… – Ладно, мужики! Теперь-то чего уж… Что выросло – то выросло. – Действительно… Курить, значит, совсем у нас нечего? – Отобрали, сволочи! Только-только пачку распечатал… – «Кэмел»? – «Ратмане»… – Тоже неплохо. – Борис Дагутин, второе лицо в региональном профсоюзе частных сыщиков, несмотря на семь пудов собственного веса и ломаный боксерский нос, походил сейчас на обиженного ребенка. – Фашисты! – Сам такой был, скажешь – нет? – не удержался от подначки Лелик. Он даже перестал ворочаться на узких и почему-то засаленных нарах – это койко-место явно не было рассчитано на его долговязую костлявую фигуру. – Кто – я? Да ты чего, парень… – Лелик, не заводись! А ты, Боря, тоже… видишь же, молодой человек в первый раз, нервничает. – А что мне нервничать? Что нервничать? Поду-маешь! – Еще про правовое государство скажи. Тогда точно врежу. – Ладно, хватит. Давайте жить дружно… Владимир Александрович Виноградов поправил под головой сложенную в комок нейлоновую куртку, свернулся калачиком и в очередной раз попытался заснуть. – Брось, Саныч! Утро скоро. – Сколько, интересно, времени? – Восемь, наверное. Или около того… – Часы тоже отобрали вместе со всем остальным. Очевидно, чтоб кто-то из задержанных не вздумал вдруг вынуть стекло да вскрыть себе вены? Или просто инструкция такая? – Жрать чего-то захотелось. – И бабу в перьях? – А почему в перьях? – Не знаю! – честно признался Лелик. Камера была вполне приличная – крашеные стены, подобие унитаза… Вытяжка, правда, слабовата, но требовать от помещения без окон, чтоб постоянно пахло озоном, по меньшей мере неразумно. И не так уж сильно воняло, если притерпеться… – Во сколько тормознули нас? – Еще часу не было. – Там в протоколе козел этот, капитан, записал: «двадцати три часа, пятьдесят минут»… – Значит, так и было. Милиции надо верить! – Ну я им, гадам… – Уймись! – Никакого желания в очередной раз выслушивать, что сделает Лелик с беспредельными ментами, когда выйдет на волю, у Виноградова не было. – Тихо… Там, снаружи, кто-то приблизился к двери. Нехотя лязгнул засов. – На свободу – с чистой совестью! – Заткнись-ка… В проеме нарисовался хмурый сержант. Медленно ощупал глазами интерьер и его обитателей: – Пошли на выход! – Все? – Кто хочет, может еще посидеть. – Шутни-ик! Дагутин шагнул вперед, потеснив замешкавшегося милиционера. За ним – Владимир Александрович. Последним – Лелик, демонстрируя выдержку и самообладание. – По коридору прямо! Поравнявшись с пластиковым окошком дежурной части, Дагутин вопросительно шевельнул массивным черепом: – Ну? Опять сюда? – Дальше! Направо по лестнице, второй этаж… – В пыточную, как пить дать… – Может, просто расстреляют? – Разговоры! – одернул резвящихся подопечных конвоир. Одернул, но как-то формально, вполсилы… Это был хороший знак. Не то что вчера! А вчера – что? Не такие уж пьяные были. Возвращались же по домам, у метро Лелику бананов купить приспичило… Любимой девушке! Мирно выбрали восемь штук, два килограмма. Как – два? Дернуло-таки Виноградова возмутиться: ценника нет, весы на каком-то ящике стоят-качаются. Гиря – то ли самодельная, то ли вообще непонятно откуда… И накладные где? Разрешение на торговлю? – Странный вы народ, бывшие обэхаэсэсники, – сказал потом Дагутин, – не любите, что ли, когда вас дурят? Смири гордыню, братишка, кончилось наше время… Но это – потом, в КПЗ, а тогда и сам Борис грохотал во всю мощь тренированного баса: что за дела? торговую инспекцию сюда вызвать! И Лелик тоже – насчет прав потребителя понес, про то, что завтра же все депутаты… Ерунда, короче. А девка-лоточница глазками своими телячьими поморгала, покивала-покивала молча, а потом – засеменила куда-то, за уголок. И вернулась скоренько. На пару с сержантом… Поначалу вроде объяснить пытались, доказать что-то. Потом – слово за слово… Мент еще двоих, тоже, видать, торговцами прикормленных, коллег своих из пикета высвистал. Осмелел, дубинкой размахивать начал! Зря, наверное. Потому что – упал. Не совсем сам по себе, но… Они ведь, наряд этот доблестный, пожалуй, еще попьянее, чем Виноградов с компанией, были: конец смены, вечерний оброк собран… Короче – пришлось сдаваться. И следовать в отделение на предмет составления протокола. До утра, пока начальство не соизволит прийти разобраться со злостными нарушителями общественного порядка. Судя по всему, начальство на службу явилось. – Разрешите? Из-за двери с соответствующей латунной табличкой глухо и сердито отреагировали. Слов разобрать было невозможно, но, ориентируясь на интонацию, милиционер налег на ручку: – Заходь! Первым делом Виноградов посмотрел на дежурный портрет над столом – он всегда так делал, оказываясь во властных кабинетах. Иногда помогало сориентироваться, между прочим… На этот раз понять что-либо оказалось сложно – не Ленин, не Дзержинский, даже не положенный в последнее время Борис Николаевич. Надо же – Горбачев! То ли хозяин был твердокаменным приверженцем «минерального секретаря», то ли просто – получил служебное помещение от предшественника, да так и не трогал в нем ничего, занятый более важными делами. |