Онлайн книга «Возвращение капитана Виноградова»
|
Но как-то не склеилось… Бывает одно к одному: этот простыл, того не вызвонить, а третий вообще встал на путь исправления и умчался с сыном в Детскую филармонию. Пришлось отправиться домой. – Товарищ капитан! Извините, забыл имя-отчество… – Печальный, в растрепанных чувствах, Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что находится прямо напротив пресловутого «Мутного глаза». – Добрый вечер. – Да, здравствуйте… Я звонил, но сказали, что уже не будет. – Бармен Саша заговорщицки подмигнул и понизил голос: – Он здесь. Сидит. – Кто? – Пушкин. – Очень пьяный? – с робкой надеждой поинтересовался Владимир Александрович. – Пока нет! – лишил его иллюзий хозяин заведения. Виноградов тоскливо моргнул в сторону ставшего уже недоступным метро: вот идиот, надо было дворами идти! – Народу много? – Нет. Не очень… – Какой столик? Во что одет? Один сидит? – Столик вот сразу, слева, как заходите, – отрапортовал добровольный помощник. – Бородатый, в свитере. Один… Да, товарищ капитан! Он говорит, что все видел. – Что – все? – День сегодня по гороскопу был удачный, так что, если не повезло с картами, звезды могли подкинуть подарочек и на профессиональном поприще. – Кто сумку унес! И вообще… – Идите вперед. Я как будто просто посетитель, подсяду, попробую побеседовать… Потом по обстановке. – Хорошо. – Чувствовалось, что у собеседника есть еще вопросы, но перечить представителю компетентных органов он не решился. Уточнил только: – Заказывать будете? Тогда с вас для виду деньги надо получить. – У меня есть. Потом вернете. Раньше Виноградов постеснялся бы, но бедность и приличия достаточно плохо уживаются вместе. Тем более что списать стоимость ресторанного ужина на оперативные расходы легко только в комедиях с Пьером Ришаром. – Конечно, о чем речь. Могу и сразу дать. – Не надо! Сделаем так: я даю сто тысяч, одной купюрой. Вы приносите сдачу, мелкими. Якобы сдачу, а фактически – тот же стольник. Ясно? – Подобные фокусы любил демонстрировать давний приятель Владимира Александровича, участковый, отвечающий за торговые ряды ларечников на привокзальной площади. Сейчас он уже уволился и успешно руководил сетью собственных авторемонтных мастерских на юго-западе. Новые русские ездить не умеют, машины бьют достаточно часто и не скупятся, поэтому с клиентурой у бывшего старшего лейтенанта все было в порядке. – Ясно! – Бармен так посмотрел на Виноградова, что Владимиру Александровичу сразу стало понятно – авторитет его в глазах функционера общественного питания вырос чрезвычайно. – Бегу… Поздоровавшись – со швейцаром просто кивком, а с охранником за руку, – оперуполномоченный оказался в ставшем уже знакомым интерьере. – Здесь свободно? – Присаживайтесь! Пушкин оказался именно таким, каким его представлял себе Виноградов: лет приблизительно сорока, нечесаный, бородатый. То, что лично он считал некоторой артистической небрежностью в одежде, на деле оказывалось элементарной неопрятностью. Таких забирают в вытрезвитель первыми. – Что вам принести? – поинтересовался хозяин. – Пиццу! Посимпатичнее. Один кофе… – Владимир Александрович посмотрел на остатки винегрета на соседней тарелке и поинтересовался: – Рекомендуете? – Нормально готовят. И недорого, в общем-то… – Могу вас угостить? – Хм? – Разобрать, что выражает физиономия под волосяным покровом, было сложно. Наконец поэтическая натура сделала выбор: – Разве что водочки. За компанию. – Отлично! Тогда так: одну пиццу, парочку бутербродов попроще и два по сто «Пятизвездочной». Все. – Одну минуту! Принесу. Кофе не надо? – Попозже, наверное. – Будете? – Кроме тарелки с остатками пищи перед Пушкиным возвышалась бутылка дешевого «Сачино». – С удовольствием. Нацедилось как раз два бокала, и, пока Виноградов с томлением в сердце прикидывал завтрашние последствия винно-водочного коктейля, поэт пояснил: – Друг вчера прислал ящик. Из Грузии… Тоже литератор! Судя по этикетке, вино разливали не дальше чем в трех автобусных остановках отсюда, но Владимир Александрович сделал почтительное лицо: – Да-а! Изумительный букет. Пицца пришлась как нельзя более кстати, но водку уже закусили бутербродами с сыром. – За знакомство… Как вас, простите, зовут? – Олег Викторович! Реймер. Поэт… – Надо же… Володя! Виноградов. По образованию – моряк. – И как же вы из моряков в милицию? Владимир Александрович поперхнулся: – Что, простите? – Ну, ведь вы же тот самый, из уголовного розыска, который убийством занимается? – А как вы догадались? – То-оже мне… тайна! Я просто видел, как вы с хозяином этого трактира шептались на улице. Поссать вышел – и видел. – Пушкин-Реймер со вкусом втянул в себя содержимое стакана и дружелюбно глянул на собеседника: – Хотите экспромт? Стихотворный? – С удовольствием! – Виноградову все равно надо было собраться с мыслями, чтобы сообразить, как вести себя дальше. – Слушайте: Из мочеполовой системы Все чаще извлекаю темы… – Спасибо. – Понравилось? Могу еще! – Конечно, но чуть позже, ладно? Хотелось бы еще заказать, граммов по пятьдесят. – Лучше сразу по сто! – авторитетно подправил любимец муз. – Чтоб не бегать. Потому что вы мне понравились… Хотя я лично органы ваши не жалую. – А я, если честно, поэтов не воспринимаю. Странный народец! – Дерьмо! Дерьмо народец, поверьте… – задетый за живое, вскинулся Реймер. – Настоящих-то, талантливых сколько? – Не знаю. – А я – знаю! Двое-трое на всю Россию. Ну, Женя Евтушенко, хотя тоже спорно… Оську Бродского выгнали, меня не печатают – да больше-то, считай, и нет никого. – А Лермонтов? Пушкин? Маяковский… – Ой бросьте! Пейте лучше свою водку и ловите хулиганов. Рожденный, так сказать, ползать… – Ну зачем вы так… Я, конечно, в стихах не силен, но… Владимир Александрович сделал вид, что не замечает, как по-хозяйски сосед расправляется с новым графинчиком. – Стихов не пишешь? – перешел уже на «ты» поэт-беспризорник. – Ни-ни! – Молодец. А то все кому не лень… Знаешь, за что меня из редакции выгнали? |