Онлайн книга «Цветы тьмы»
|
Слово „еврей“, которое не часто произносилось у них в доме, звучало теперь в открытом поле, как нечто таинственное, оторванное от места и от времени и кружащееся над землей наподобие преследуемой коршуном птички. Они шли дальше, и Марьяна продолжала ругать старика. – Черти везде водятся, в одном месте они принимают образ мадам, а в другом – распутного старика. Нет в этой жизни чистоты. Все злоба или грязь. Помолчав, она добавила: – Ты не слушай Марьянину болтовню, ей требуется поговорить, если не выговорится, то лопнет. Хуго заметил, что ей трудно внимательно слушать и говорить целыми предложениями, но после глотка из бутылки слова наворачиваются ей на язык, и она говорит об отце, о матери, о сестре, а иногда о друзьях, которые ее не поняли. Внезапно она спросила: – Ты знаешь, кто такая шлюха? – Не совсем. – Ну оно и к лучшему. Она продолжила говорить о том, что ей необходимо принять ванну. – Без ванны женщина – просто комок грязи. – Но тут же переменила тон и добавила: – Я мечтаю о большой ванне, только для нас двоих. Хуго по душе такое ее настроение. Когда Марьяна страстно желает чего-нибудь, ее желание вызывает в воображении картину: широкая ванна, полная душистой пены, в которой можно лежать и дремать часами, погрузившись в теплую воду. – Понежиться в ванне – как в раю побывать, ты согласен? После этого они брели, не разговаривая. У Хуго от голода кружилась голова. Марьяна предложила развести костерок, растопить немного снега и развести кусок шоколада в кипящей воде. Эта идея ее воодушевила, и она сказала: – Мир состоит не из одной лишь тьмы. Мадам вернула нам немножко из наворованного ею. Что бы я делала без коньяка? И как только они собрались наломать сучьев и развести костер, Марьяна углядела маленький сарай и закричала в восторге: – Бакалейная лавка, лавка посреди снежной пустыни! Кто бы мог поверить! На этот раз зрение не обмануло Марьяну – сарай в самом деле оказался деревенской лавочкой. За прилавком стояла немолодая женщина. – Доброе утро, мамаша. – Утро уж минуло, доченька, – поправила ее женщина. – А я все еще цепляюсь за кончик его фартука, – натужно пошутила Марьяна. – Мы зашли купить буханку хлеба и немного растительного масла, а если от доброты душевной добавите луку, очень будем вам благодарны. – Нет у меня хлеба, война нас опустошила. – Нам довольно и черного хлеба – да любого, мы не ели уже два дня. – Нет у меня никакого хлеба, доченька, только картошки и немного сыру могу продать тебе. – Давай, мамаша, я заплачу тебе. – Какими деньгами-то заплатишь? – Немецкими. – Говорят, немцы отступают, кому нужны будут их деньги? – Возьми этот браслет, он из серебра с драгоценными камнями, и прибавь мне немного копченого мяса или колбасы. Женщина была удивлена таким предложением, но красота сверкающего украшения ее очаровала. – Это серебро или олово? – спросила она, чтобы не выдать своего желания заполучить вещицу. – Чистое серебро, честное слово. – Бог знает, правда ли. Погляжу, что у меня еще есть, – она нагнулась и достала из ящика немного картофеля. – Будь пощедрее, мамаша! – Человек о себе обязан думать, разве не так? И она достала из кладовки немного сыру, маленькую колбаску и две луковицы. – Положу тебе это в мешочек, – смягчился ее голос. – Благослови тебя Господь, – поблагодарила ее Марьяна. Они вернулись в поля. Солнце стояло в зените, и было тепло. Под снегом уже бурлила вода, там и здесь слышалось ее журчание. Марьянино лицо посветлело, и по нему было видно, как она довольна, что сумела раздобыть провизии. – Еще немного, сядем, разожжем костер и устроим себе царское пиршество. Но не под открытым небом. Марьяна ищет дерево с развесистой кроной. Марьяна не любит сидеть на открытых местах. По дороге им попадались деревья, но не развесистые. Наконец они нашли дерево по своему вкусу, разложили под ним свои пожитки и принялись собирать хворост для костра. Марьяна положила между хворостинами несколько бумажек, и через несколько минут огонь разгорелся. – Я люблю костры, они напоминают мне детство, – сказала она, и лицо ее засветилось. 52 Они сидели и смотрели на костер. Языки пламени были тонкие и синеватые, от них шел приятный запах горящего дерева. Они долго ими любовались. Картофелины в углях костра покрылись темно-коричневой корочкой, и было так приятно сидеть и ничего не делать. – Бог знает, что дальше будет, но пока есть, чем утолить голод, не о чем беспокоиться. Если погода останется как сейчас, мы сможем добраться до гор за два-три дня, а там нам будет полегче. В горах не гоняются за людьми, которые ничего дурного не сделали. Сверкающий снег покрывал все вокруг и не нес в себе никакой угрозы, но Марьяна, как видно, чего-то опасалась, потому что снова повторила: – В горах за нами не будут гоняться. В горах не копаются в прошлом человека, а смотрят на его дела. Я готова любую работу делать и потом своим зарабатывать свой хлеб. Еще увидят, что Марьяна не лентяйка – так она говорила сама себе, а потом вдруг умолкла. Картошка и сыр были вкусные, а еще Марьяна растопила в миске снег и приготовила чай. Этот чай и шоколадные вафли вызвали в памяти Хуго воспоминания о поездках за город, которые они совершали в межсезонье, когда зима переходила в весну. Мама любила белые подснежники, показывавшиеся из внезапно оголившейся, черной и влажной земли. Вид далеких и забытых гор, возникший у него перед глазами, ослепил Хуго, и он зажмурился. Тут же явственно увидел маму, стоящую на коленях и с изумлением вглядывающуюся в белоснежные цветы, и папу, который, заметив это, тоже наклонился, и какое-то мгновение они вместе любовались, не произнося ни слова. Этот потаенный образ, вдруг представившийся ему, поразил его, и слезы сами по себе потекли по его лицу. – Что это с тобой? Такие большие парни, как ты, уже не плачут. – Мне родители вспомнились… – Нельзя реветь. Мы отправляемся в далекий и опасный путь, кто будет о Марьяне заботиться? Избалованный юнец хнычет, а сильному и смелому парню плакать нельзя. Нам придется лезть в горы, перебираться через ручьи и добывать себе хлеб из земли. Сильный парень умеет терпеть и никогда не ревет. Ее голос был настойчивым, и Хуго почувствовал, что ошибся и должен поскорее преодолеть эту слабость. – Прости меня, – сказал он и вытер себе лицо. |