Книга Цветы тьмы, страница 55 – Аарон Аппельфельд

Маму могли взволновать и такие вещи, которые не бросались в глаза. Папа говорил:

– У Юлии нужно учиться удивляться.

Мамин ответ не заставлял себя ждать:

– Не заблуждайтесь, по мнению Ганса, чувствительность – не очень-то похвальное качество.

– Ты ошибаешься, дорогая.

Тем временем ноги принесли его к их дому. Дом стоял на своем месте. На широком удобном балконе, с которого открывался вид на город, сушилось синее белье. Окна по сторонам балкона были не занавешены, и можно было видеть людей внутри. В гостиной висела все та же большая люстра. Он долгое время стоял на месте и смотрел, и то чувство, которое он ощущал с тех пор, как вошел в центр города, выявилось сейчас со всей силой: душа покинула это дорогое ему место.

Опустился вечер, окутав все пеленой мрака, и Хуго решил вернуться туда, откуда он отправился утром. Чтобы сократить путь, он пошел через украинский квартал. Там не было электричества, в домах горели большие керосиновые лампы. Люди сидели за столами и ужинали. На улицах и в домах царил вечерний покой. Так здесь было всегда, подумал Хуго. Ничего не изменилось.

Он уже собирался идти дальше, но тут его окликнул кто-то из стариков:

– Ты кто такой?

– Меня зовут Хуго Мансфельд, – ответил он.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришел посмотреть на наш дом.

– Проваливай отсюда, чтоб я тебя больше тут не видел! – сказал старик и замахнулся на него своей палкой.

Хуго ускорил шаг, и не прошло и нескольких минут, как он оказался на площади среди беженцев.

67

Когда он добрался до площади, была уже ночь. Возле котла и сооруженных за время его отсутствия прилавков шел пар от кастрюль с кофе и слышалось бормотание занятых самими собой людей. Высокий мужчина в потрепанной военной форме подал Хуго бутерброд и кружку кофе. Он сделал это осторожно, как будто зная, что уже несколько часов во рту у Хуго не было ни капли. Хуго уселся на некотором расстоянии от костра. Бутерброд был вкусным, а горячий кофе согрел его изнутри. Печаль, накопившаяся в нем за день, немножко отступила, и он был рад, что вернулся сюда.

Какая-то женщина подошла к нему и спросила:

– Как тебя звать, паренек?

Хуго взглянул ей в глаза и ответил.

– Ты ведь сын Ганса и Юлии, да?

– Верно.

– Они были чудесные щедрые люди, не было в городе бедняка, с которым бы они ни поделились.

Она хотела еще что-то добавить, но голос ее дрогнул. Хуго хотел спросить, где они и когда придут сюда, но ее лицо внезапно приобрело замкнутое выражение, и он не стал ничего спрашивать.

– У тебя есть теплая одежда? – сменила женщина тему. – Я принесу тебе пальто, здесь ночью холодно.

Она подошла к высившейся в стороне куче одежды, вытащила из нее пальто, подала его Хуго и сказала:

– Надень это, здесь ночью холодно.

Хуго надел пальто и, к своему удивлению, сразу почувствовал себя в нем удобно.

– Спасибо. А как вас зовут, можно спросить?

– Меня зовут Дора, я иногда заходила в вашу аптеку. Это была образцовая аптека. Там каждого встречали приветливо.

С каждой минутой становилось все шумнее, но порядок не нарушался. Заметно было, что люди настороженно относятся друг к другу. Тихие разговоры напомнили Хуго обстановку в доме, где соблюдают траур. Когда умер дедушка Яков, к ним домой приходило много людей, и все они молчали. Хуго было тогда пять лет. Безмолвная скорбь запечатлелась в нем, и долгими ночами ему снились люди, сосредоточенно сидевшие и не произносившие ни слова.

– Почему эти люди молчат? – спросил он тогда маму.

– А о чем говорить? – только и сказала она.

Хуго огляделся вокруг, и ему стало ясно, что некоторые из этих людей хранят тайну. Другие обращаются к ним и просят открыть им эту тайну, но те отчего-то упрямо отказываются. Была среди них взволнованная женщина крепкого сложения с растрепанными волосами, которая набросилась на одного из хранителей тайны и яростно требовала от него открыть ей, что произошло в том лагере, что назывался „Лагерь 33“.

– Я не знаю, я не был в том лагере, – защищался хранитель тайны.

– По твоему лицу видно, что ты в точности все знаешь, но решил никому об этом не рассказывать.

– Никто этого не знает.

– Но ты был там, и ты знаешь. Почему ты отказываешься прямо сказать об этом мне и другим вроде меня, просто сказать прямо?

– Я не могу, – ответил мужчина задыхающимся голосом.

– Так значит, ты знаешь, – не оставляла его женщина. – Чуяла я, что знаешь, ведь не сможешь же ты навеки оставить нас в неведении. Расскажи хоть что-нибудь!

– Я не могу, – и мужчина разразился рыданиями.

– Ну к чему ты его мучаешь? – вмешался другой, стоявший рядом.

– Потому что я хочу знать. Там были мои отец и мать, два брата, мой муж и двое наших детей. И я не имею права знать? Я обязана узнать, хотя бы только узнать.

– Но он уже сказал тебе, что не может, – продолжал мужчина защищать рыдающего человека.

– Это не ответ, а отговорка, пусть расскажет мне что знает, я тоже имею право знать это.

Мужчина рыдал все громче, но женщина не отставала от него, как будто в силах этого человека было оживить ее близких, а тот по какой-то тайной причине отказывал ей в этом.

В конце концов их развели в разные стороны.

Той ночью открылись многие тайны, но плача не было слышно. С каждой минутой тишина становилось все более давящей. Люди пили кофе, выпивали стаканчик за стаканчиком коньяку и тем приглушали гложущую их тоску. Хуго ощущал страх. Он боялся, что Марьяна придет и не найдет его возле ворот, а потому решил вернуться и там сидеть, только сейчас возле ворот стояло много солдат. Время от времени ворота открывались, и один из офицеров объявлял что-то. Солдаты стояли тихо и не выказывали никакого недовольства.

Попозже один из беженцев, человек неприятной наружности, рассказал, что вот уже несколько дней заседает военный трибунал и судит сотрудничавших с немцами и доносчиков. Что же касается проституток, то в отношении них у трибунала не было никаких сомнений, их приговорили и в тот же день расстреляли.

Хуго услышал это, свернулся под своим длинным пальто и зажмурил глаза. Перед его взором предстала Марьяна во весь свой рост, в цветастом платье, она стояла в дверях чулана и говорила:

– Почему бы тебе не почитать мне Библию?

Но когда она приблизилась к нему, он сразу заметил зияющую дыру в ее шее, без следов крови. Кожа вокруг дыры была серая и обожженная.

Он проснулся. Костер горел вовсю, вокруг, закутавшись в свои пальто, спали люди. Картофелины и куски мяса, которые они жарили на костре, совсем обуглились.