Онлайн книга «Сказки века джаза»
|
Гораций снова покачал головой. – Я не буду вас целовать. – Моя жизнь рушится, – трагично забормотала Марсия. – Я отвергнутая женщина. Мне придется жить с мыслью о том, что никогда у меня в коллекции не будет поцелуя с бразильской примесью, – она вздохнула. – Ну ладно, Омар, тогда приходи на спектакль. – Какой спектакль? – Я ведь грешная актриса из «Домой, Джеймс!» – Оперетта? – Да, почти. А один персонаж – бразильский рисовый магнат. Он может тебя заинтересовать. – Я как-то смотрел «Цыганку», – вслух подумал Гораций. – Мне понравилось – до некоторой степени. – Значит, придешь? – Ну, я… я… – Ах да – тебе же, наверное, нужно быть в Бразилии в этот уик-энд? – Вовсе нет. Я с удовольствием приду. Марсия захлопала в ладоши. – Великолепно! Я пришлю тебе билет – на четверг, вечер? – Ну, я… – Замечательно! Четверг, вечер. Она встала, близко подошла к нему и положила руки ему на плечи. – Ты мне нравишься, Омар. Мне жаль, что я обращалась с тобой, как с ребенком. Я думала, что ты зануда, а ты очень милый. Он саркастически посмотрел на нее. – Я на десять тысяч лет старше, чем ты. – Ты неплохо сохранился. Они обменялись рукопожатиями. – Меня зовут Марсия Мидоу, – решительно сказала она. – Запомни – Марсия Мидоу. И я не скажу Чарли Муну, что видела тебя. Через мгновение, когда она уже почти миновала последний пролет, перепрыгивая через три ступеньки разом, она услышала голос сверху: – Подожди… Она остановилась и посмотрела вверх – на темный силуэт, перегнувшийся через перила. – Подожди, – крикнул «вундеркинд» снова. – Ты меня слышишь? – Я на связи, Омар. – Надеюсь, у тебя не создалось впечатления, что я рассматриваю поцелуй как иррациональную сущность? – Впечатления? Да ведь ты меня так и не поцеловал! Не бери в голову! Пока! Сразу две любопытствующие двери открылись на звук незнакомого женского голоса. Сверху прозвучал неуверенный кашель. Собрав юбки, Марсия быстро перепрыгнула последний пролет и растворилась в туманной уличной мгле Коннектикута. Наверху Гораций мерил шагами поле своего учения. Время от времени он поглядывал на Беркли, темно-багрового, респектабельного, вкрадчиво ожидавшего его с открытой книгой на подлокотнике. Вдруг он осознал, что ноги все ближе и ближе подносят его к Хьюму. У Хьюма появилось какое-то новое качество, незнакомое и принципиально отличное от всех прежних. Казалось, там все еще находился призрачный силуэт, и если бы Гораций сел в кресло, то почувствовал бы, что сел на колени к даме. И хотя Гораций не мог точно определить характер изменения, оно тем не менее имело место, ускользая при этом от абстрактного восприятия. Хьюм излучал нечто такое, что никогда не ассоциировалось с ним за все две сотни лет его существования. Хьюм пах розовым маслом. II Вечером в четверг Гораций Тарбокс занял место в пятом ряду недалеко от прохода и погрузился в созерцание постановки «Домой, Джеймс!». Как ни странно, он ощущал, что вполне доволен собой. Циничных студентов, сидевших рядом с ним, раздражало его заметное удовольствие от проверенных временем шуток в традициях Хаммерштейна. Но Гораций этого не замечал, потому что с нетерпением ждал выхода Марсии Мидоу с песенкой о тронутом джазом «Неуклюжем увальне». И когда она появилась, лучезарная, в небрежно державшейся шляпке с цветами, на его щеках появился румянец, а по окончании песни он даже не присоединился к овации – настолько он был ошеломлен. В антракте после второго акта рядом с ним материализовался билетер, сначала пожелавший узнать, не мистер ли Тарбокс перед ним, а затем вручивший ему записку, написанную круглым девичьим почерком. Гораций, немного смутившись, стал читать, в то время как билетер замер в проходе, терпеливо ожидая ответа. «Дорогой Омар! После спектакля у меня всегда разыгрывается аппетит. Если у вас возникнет желание помочь мне удовлетворить его в баре у Тафта, просто скажите об этом стражу врат, вручившему вам это письмо. Ваша Марсия Мидоу». – Передайте ей, – он закашлялся, – передайте ей, что я согласен. Я встречу ее у входа в театр. «Страж врат» высокомерно улыбнулся. – Д’маю, им’лось в’в’ду, что вы д’лжны быть у сл’жебн’го вх’да. – И… И где же это? – Выход’е. П’в’рнете вл’во. По’ал’ее. – Что-что? – Выход! П’в’рнете вл’во! По ал’ее! Высокомерная персона удалилась. Первокурсники позади Горация захихикали. Через полчаса, сидя в баре Тафта напротив натурально-золотистой шапки волос, «вундеркинд» говорил странные вещи. – Вы обязательно должны танцевать в последнем акте? – горячо вопрошал он. – Я хотел сказать, лишитесь ли вы роли, если откажетесь танцевать? Марсия улыбнулась. – Мне нравится этот танец. Он забавный. И тут Гораций решился допустить бестактность. – Мне кажется, что вы его сейчас возненавидите, – коротко заметил он. – Публика в задних рядах довольно громко обсуждала вашу грудь! Марсия густо покраснела. – Ничего не поделаешь, – быстро ответила она. – Для меня этот танец – просто что-то вроде акробатического трюка. Бог мой, да ведь он довольно сложный! Я каждый вечер в течение часа вынуждена втирать в плечи мазь! – Вам хорошо, когда вы на сцене? – Ах, конечно! Я привыкла заставлять людей рассматривать меня, Омар, и мне это нравится. – Гм… – Гораций погрузился в размышления. – Как там поживают бразильские примеси? – Гм… – повторил Гораций и после паузы спросил: – И где вы будете играть потом? – В Нью-Йорке. – Долго? – Как пойдет. Может быть, всю зиму. – Н-да… – Омар, что с вами? Вы ведь пришли, чтобы увидеть меня, не так ли? Конечно, здесь не так мило, как в вашей комнате… Мне бы хотелось оказаться там прямо сейчас. – Я здесь чувствую себя по-идиотски, – признался Гораций, нервно оглядевшись вокруг. – Жаль! А мне с вами так хорошо. В этот момент он так мрачно на нее посмотрел, что она сменила тон и, выпрямившись, похлопала его по руке. – Никогда раньше не приходилось ужинать с актрисой? – Нет, – печально сказал Гораций, – и вряд ли это повторится. Я даже не знаю, зачем я пришел сегодня. Здесь так светло, и все эти люди смеются и болтают, а я чувствую себя не в своей тарелке. Я не знаю, о чем с вами говорить. |