Книга Скользящие души, или Сказки Шварцвальда, страница 74 – Елена Граменицкая

Маша нахмурилась и в недоумении посмотрела на Клайва, ожидая пояснений.

Он сдержанно улыбнулся, слегка приподняв уголки рта.

— Готова ли ты всю свою жизнь греть бездушный камень, выбросив за ненадобностью любящее сердце? Стоит ли оплачивать закрытые долги? Глупость — один из непризнанных грехов, Мария Фогель. Подумай хорошо, перед тем как сделать выбор. И помни: когда не знаешь, в какую сторону шагнуть, выбирай другой путь.

«Когда встанешь перед тяжелым выбором и не будешь знать, как поступить, поступи по-другому».

Они оба — Клайв и Виктория — говорили об одном и том же.

— Знаешь, кто такие Скользящие Души?

Вопрос застал Машу врасплох. В сапфировых глазах англичанина вспыхнули звездочки. Радужка засияла удивительными переливами, от небесно-голубого до туманного маренго. Отвести взгляд от лица Клайва стало невозможно. Девушка впервые попала в плен его сверхъестественного, гипнотизирующего обаяния. Едва дыша, она ловила каждое слово.

— Есть поступки, которые не позволяют душам совершенствоваться. Роковые ошибки, словно крюки, привязывают их друг к другу. Обычные грехи, такие как зависть, гнев, уныние и далее по списку, легко исправляются в следующих перевоплощениях. Боги любят шутить — богатого, как Крез [44] , алчного негодяя они превратят в слепого попрошайку. Перерезавшую вены плаксу наградят жизнелюбием. А похотливую особь превратят в сестру милосердия. Но есть неучтенный грех — предательство. Предательство друга, любимой, и, страшнее всего, предательство самого себя, отречение от великого дара — от любви. Невозможность терпеть боль безответного чувства. Согрешившие против себя попадают в замкнутый круг, они скользят по жизням в желании искупить грех, исправить ошибку. Случайно встретившись, их души сразу узнают друг друга и получают шанс, а упустив его, продолжают скользить по волнам времени.

— А как же ты, Клайв? Надеешься ли ты на встречу с той загадочной женщиной? — вдруг спросила Мария и испугалась. Слова, прозвучавшие сейчас, не принадлежали ее разуму. Она как будто транслировала их извне, абсолютно не вписывая в контекст диалога.

Клайв не удивился. Он опустил голову и несколько мгновений обдумывал ответ. Красивое лицо англичанина помрачнело, ясные глаза застила тьма.

— Она сама должна сделать выбор. В свое время я грубо нарушил правила, и теперь не в силах на него повлиять. Она знает, где меня найти.

Несколько минут за столом царило молчание. Молодые люди притихли, думая каждый о своем. Наконец Маша не выдержала натиска мучавших ее вопросов. Допив одним глотком «Маргариту» и проглотив маслину со шпажки, осмелилась подать голос:

— Ты рассказал мне сейчас интересную притчу, зная, что она будет иметь для меня значение. Как тебе удалось узнать мое прошлое? Только не говори, что способен читать мысли. Я допустила этот факт единожды, с моей особой пациенткой.

Непроницаемое лицо Клайва повернулось к окну, он устало опустил глаза на мерцающий огнями город.

— Почувствовать разбитое сердце не требует особого таланта, тем более от меня, знатока и коллекционера. Я позволил себе пофантазировать и без труда попал в яблочко. Кстати, я переспал с твоей лучшей подругой, не забыла? Мог узнать от нее… А о какой пациентке ты говоришь?

— По идее, она уже таковой не является. Перед отъездом я подписала распоряжение о выписке Виктории. Поверь, если сейчас и существуют ведьмы, то она из их числа. Говоря современным языком, она гениальный экстрасенс, медиум. В прошлом, без сомнения, окончила бы свой земной путь на костре…

Маша не заметила, как дрогнула рука Клайва, опустившая пустой стакан с остатками нерастаявшего льда на стол. Его пальцы хрустнули, сжались в кулак до белых костяшек. Он не проронил ни слова.

— По ее просьбе я направилась в Швейцарию, чтобы отыскать Урсулу Пруст. Если бы не начавшиеся кошмары с участием Анны Кляйнфогель, то я бы продолжала пичкать бесполезными медикаментами несчастную Викторию, пытающуюся рассказать мне о присутствии рядом с ней неупокоенного духа…

— Неисповедимы пути твои… — неожиданно подвел итог Клайв, — и все они приведут в качающийся на волнах тонущий город!

Маша удивленно взглянула на собеседника: он снова начал говорить загадками.

— Так что делай выводы, Птичка! — бодрым голосом резюмировал Клайв. Он поднялся с кресла и сделал жест рукой замершему у входа в бар растерянному Максу Краузе.

— Мы здесь, парень!

Вечер в баре отеля благополучно перетек в посещение ночного клуба в центре Люцерна. Отгоняя подальше мысли о приближающейся разлуке, Маша без конца хохотала над потоком остроумных шуток Клайва. Макс также старался не думать о завтрашнем дне.

Англичанин же напился в тот вечер в хлам. Он смеялся до слез, а когда шутки иссякали, начинал плакать, не стыдясь окружающих. Его красивое лицо выглядело аллегорическим слепком трагикомической маски. Маша недоумевала: она впервые видела обворожительного сердцееда то в подавленном, то в экзальтированно-взвинченном состоянии, она не знала, в какой момент прежний Клайв вернется с новым спичем, а когда поникнет головой и начнет глотать слезы, шепча под нос одну и ту же философскую истину:

— Надо уметь проигрывать… Вот шельма!

Она пару раз порывалась спросить, в чем состоял его пресловутый проигрыш, но предупредительный жест Максимильяна останавливал ее. «Лучше не трогай его!»

Около трех часов ночи, еле стоя на ногах, веселая троица решила развеяться и прогуляться по набережной Ройса пешком. Они шли по старому, совершенно пустому, полыхающему огнями реклам древнему городу в поисках такси, но законопослушные швейцарские водители, отработав положенные сверхурочные, уже исчезли с улиц.

Уставшие, но веселые молодые люди добрались наконец до лифта, поднявшего их к рецепции отеля, и разошлись по номерам.

На ее подушке лежали белоснежные восковые розы. Максимильян закрыл дверь номера и, не сказав ни слова, сразу прошел в ванную комнату.

Мария, затаив дыхание, опустилась на край кровати и дрожащей рукой коснулась лепестков.

В ту ночь они не занимались любовью.

Макс прижал ее к себе и лежал молча, дыша ею.

Он больше всего на свете боялся получить отрицательный ответ, а она боялась вопросов.

Оба замерли в тишине, прислушиваясь к ударам сердца, мечтая каждый о своем и даже не догадываясь, насколько одинаковыми были их мечты.

Маша замерла в объятиях уснувшего Максимильяна, наблюдая, как на небе медленно гасли звезды, приближая рассвет последнего дня. Ей безумно хотелось плакать, но было страшно разбудить мирно посапывающего, утомившегося от переживаний ангела-хранителя.

Весь путь до аэропорта, занявший не более часа, прошел в тягостном молчании. Клайв сосредоточенно вел машину, стараясь исправно соблюдать правила движения и не попасться на глаза внимательным и придирчивым полицейским. Остатки буйной ночи еще не выветрились из его головы.